Попутчица

Степан стоял в расстегнутой куртке, не чувствуя холода, посмотрел на лопату, которой работала Анна. – Что это за лопата? разве удобно снег расчищать?

– Я приноровилась.

– Ну-ка дай, – он взял лопату из рук растерянной женщины, по-молодецки начал работать.

– Неудобная лопата, другую надо бы.

– Да говорите уж чего случилось? – чуть не плача, спросила Анна.

Степан выпрямился. – Вот скажи мне, Анна Васильевна, откуда ты знала про жену мою?

– Что знала?

– Ну что есть у нее кто-то. Может, была в райцентре и видела ее с кем-то?

– Да не знала я ничего, я же попросила прощения тогда, что наговорила на нее. И в жизни никогда не видела. Виновата, знаю, не хотела обидеть… и к тебе я не навязывалась. Так что езжай, да живи в мире и в радости.

– Да какая уж тут радость, сбылись твои слова.

– Ой, еще горше стало, – Анна присела на скамейку у калитки, – чем я могу тебе помочь?

– А ничем. Теперь уже случилось. Вот непонятно мне: чего вам надо, когда все есть?

– Я про других не знаю, я про себя скажу: в радость было бы мне мужа на работу провожать, а потом думать, что встречу с работы, обниму, потому как скучать буду. Даже на один день – и то скучать буду. Если дорог мне человек, думать о нем буду, ждать буду, любить… и чтобы он любил. Только разве возможно такое нынче?

– Вот и я так хочу. А Лида не захотела.

– Так, может, помиритесь? Ты не отступайся, если тянет к ней. Ты же вон какой пригожий, семейный…

– Теперь уже сломалось. Это машину можно наладить, а жизнь – не всегда.

– Ты бы вот смогла ждать и на других не заглядывать?

– А я и так всю жизнь жду, надеюсь, что и у меня счастье будет.

– И меня бы ждала?

Анна встала со скамейки, взяла из рук Степана лопату: – Нет, Степан, тебя ждать не буду, сердце свое женское «мучить» не хочу. Сгоряча ты слова эти сказал сейчас, как и я тогда про твою жену. Получается, что напросилась я к тебе? Нет, не хочу так. Уезжай, налаживай свою жизнь. А ко мне больше никогда не приезжай, не смущай соседей, чтобы сплетен не было.

Она посмотрела на лопату, повертела ее в руках. А лопата и, правда, неудобная, заменю я ее, сама заменю.

– Ну, ладно, не кипятись, я ведь просто так спросил, – Степан отступил, – думаешь, легко узнать, что не нужен. Все годы нужен был, а тут вдруг не нужен. Вот и мучаюсь, до истины докопаться хочу.

– Понимаю, сама два раза оступилась, каждый раз думала, что навсегда, – Анна попрощалась с незваным гостем и пошла к калитке, показав, что не намерена больше говорить. – Поговори с женой, может и наладится, – сказала она, перед тем как закрыть калитку.

Домой вошла, как в тумане, еще больше расстроенная встречей с водителем лесовоза. Приезд его было неожиданным, и поначалу испугал, потом удивил. Не может человек любопытства ради ехать за двадцать километров, не зная адреса, искать по имени, чтобы задать несколько вопросов.

Значит, действительно, мучается этот водитель, встретившийся ей на зимней дороге. «Кому-то счастье выпало, а им не дорожат, – с горечью подумала Анна, – а тут, видно, одной век прожить придется». Она вздохнула, выглянула за ворота, заметив, что Степан уехал, вышла и снова стала расчищать снег. «Да и не одна я вовсе, сынок у меня, так что не пропадем».

Степан не прислушался к совету Анны, больше не пытался поговорить с Лидой, потому что понимал: давно все сказано. Было время подумать и отказаться от переезда. Не отказалась. Да и у самого душа не лежала к ней после случившегося.

_____________________

Морозным утром вел Степан груженый лесовоз, а рядом сидел пассажир. Это был мастер участка Павел Евгеньевич, вместе с которым встретили тогда Анну.

– Последнее время совсем невеселый ты, Степан, – заметил мастер, – может дома что-то случилось?

– Да с женой у меня развод.

– Да что ты?! А чего так?

– Сам думаю, отчего так. Бабуля у меня была, отцова мать, так вот от нее слышал: «насильно мил не будешь». Не помню про кого так сказала, а теперь меня напрямую касаются эти слова. Ну, правда, в моей ситуации ничего уже не изменишь. Пусть живет, как хочет, раз так решила.

– Ладно, Степа, не буду в душу лезть, ты духом-то не падай, все перетрется, мука будет, встретится тебе еще женщина.

– Пассажирку мою помнишь? Анной зовут, на морозе стояла, подобрали тогда, удивлялись еще, откуда она тут.

– А-аа, помню, кажется из ближайшей деревни ехала. И что она?

Степан помолчал с минуту. Потом рассказал, как все было: про ее пророческие слова, сказанные случайно, потом про ту злополучную ночь, про уход жены, про поездку к этой самой Анне.

– Ну, ты упертый, Степан, даже разыскал женщину. – Павел Евгеньевич был под впечатлением от происшедшего.

– Я ее не очень запомнил, пассажирку твою, но врезалось в память, что женщина приятная, спокойная, простая и, кажется, душевная. Она может и сама переживает, что разговор тот завела, не подумав, что все так и выйдет. Скорей всего, понравился ты ей; знала, что больше не увидитесь, вот и сказала правду, как есть.

– А получилось, что увиделись, нашел я ее. А она меня прогнала. Ну, не прогнала, а посоветовала с женой помириться.