Читаем Порфира и олива полностью

Марсия предала свое тело, теперь совсем нагое, массажу Наркиса. Его нежные горячие пальцы пробегали вдоль ее спины, расслабляя мышцы, скользили по бедрам, пробуждая в молодой женщине ощущение, близкое к блаженству.

А Коммод все упражнялся там, на солнцепеке. Его движения, легкие и точные, как и это гармонически сложенное тело, до известной степени подтверждали в глазах народа его «приобщение к божественности». В то время как обычай, сложившийся начиная еще с царей Эллады, предписывал, чтобы скульпторы, создавая изображения владык, приделывали их головы к телам, изваянным с какого-нибудь неизвестного атлета, Коммод в отличие от своих предшественников сам позировал для традиционной статуи обнаженного властителя, что также прибавляло ему обаяния как императору, близкому к простонародью. Толпа ценила и то, что он спускается с олимпийских высот, где нравилось пребывать его предкам, чтобы предаваться битвам на арене, будто самый что ни на есть простой гладиатор.

Цезарь неожиданно прервал свои упражнения и повернулся к Марсии:

— Ты как-то странно разглядываешь меня. О чем ты думаешь?

— Думаю, что ты красив, — пробормотала она, всецело поглощенная беспокойством о том, как выбрать удобный момент, чтобы затронуть вопрос о христианах, приговоренных а Карфагене. Нет, не сейчас. Необходима крайняя осторожность. Император не выносит, когда с ним во время тренировок заговаривают о серьезных делах.

Коммод хихикнул не без фатовства.

— В самом деле, Цезарь, после Александра, ты бесспорно самый красивый из императоров.

На сей раз комплимент исходил от высокопоставленного дворцового распорядителя Эклектуса.

Он так бесшумно проник в палестру, что никто не заметил его появления.

Если не считать Иакинфа, Эклектус был единственным христианином, официально принятым в приближенных к императору кругах. И он же был единственным истинным другом Марсии среди высокопоставленных сановников Рима. Ценой немалого терпения ей удалось пристроить его на место, подобающее особо доверенному лицу, которое он теперь и занимал.

Коммод раздраженно напомнил:

— Разве я не говорил, чтобы меня не беспокоили?

— Цезарь, когда ты узнаешь, что за причина подвигла меня нарушить твою волю, ты не сможешь не одобрить мой поступок.

Эклектус, хоть и будучи по рождению египтянином, по складу характера походил на римлянина больше, чем столичные квириты. Всегда, даже в самые невыносимо знойные дни, облаченный в белоснежную тогу, он в любых обстоятельствах сохранял достоинство и суровость. Коммод находил в его повадке какие-то черты сходства с Марком Аврелием, это поневоле завораживало его.

— Слушаю тебя.

— Матерн.

Император насилу сдержался, чтобы не вздрогнуть. Имя главаря банды, воина-дезертира, за несколько месяцев стало таким же знаменитым, как имя Спартака.

— Матерн, снова, вечно этот Матерн! Какой еще подлый удар он нанес? Ибо я предвижу, что ты сюда явился не затем, чтобы сообщить о его поимке.

— Увы, Цезарь. Зато шпионы только что известили нас, что этот человек со вчерашнего дня в столице. С ним группа сообщников. Он собирается, переодевшись в кирасу преторианца, смешаться с твоим эскортом и во время празднества в честь Кибелы и Аттиса похитить тебя.

Коммод, Наркис и Марсия почти одновременно вскрикнули, пораженные немыслимой дерзостью такого плана.

— Следовательно, Цезарь, — продолжал сановник, — мудрость предписывает тебе отказаться от намерения участвовать в этих торжествах.

У властителя Рима глаза полезли на лоб:

— Как? Императору, верховному жрецу, не принять участия в церемонии? Невозможно! Кибела никогда мне этого не простит.

— Но опасность...

— Опасность? Разве потомок Геркулеса отступает перед опасностью? Умолкни, христианин! Ты ведешь нечестивые речи.

Эклектус бросил быстрый взгляд на Марсию, и та кивком головы дала ему знак успокоиться.

— Твоя воля будет почтительно исполнена, — вздохнул Эклектус. — В любом случае знай, что я не собираюсь сложа руки ждать, когда эти несчастные примутся задело. Я дал приказ разыскать их и схватить. Будем надеяться, что это произойдет вовремя.

— Изида не может покинуть нас, — заявил Коммод, и взгляд его затуманился.

Затем он отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Эклектус поклонился, отступил назад, но не ушел, а скромно приблизился к Марсии. Молодая женщина поднялась и машинально набросила на плечи хламиду. Благородство, сквозящее в каждом слове и движении сановника, всегда необъяснимым образом пробуждало в ней стыдливость.

— Приветствую тебя, — сказал он с несколько принужденной улыбкой, — и счастлив убедиться, что ты чувствуешь себя хорошо. Ты еще прекраснее и блистательней, чем всегда.

Теперь он окончательно повернулся спиной к Наркису и Коммоду. Не прерывая любезной речи, он извлек из складок своей тоги маленький свиток папируса и быстро передал его молодой женщине.

— Благодарю тебя, Эклектус, — обронила фаворитка, мгновенно пряча послание. — Твои комплименты для меня драгоценны, ибо знаю: ты искренен наперекор обычному кривлянию, в котором не устают изощряться придворные.

Засим сановник тотчас ретировался.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Мохнатый бог
Мохнатый бог

Книга «Мохнатый бог» посвящена зверю, который не меньше, чем двуглавый орёл, может претендовать на право помещаться на гербе России, — бурому медведю. Во всём мире наша страна ассоциируется именно с медведем, будь то карикатуры, аллегорические образы или кодовые названия. Медведь для России значит больше, чем для «старой доброй Англии» плющ или дуб, для Испании — вепрь, и вообще любой другой геральдический образ Европы.Автор книги — Михаил Кречмар, кандидат биологических наук, исследователь и путешественник, член Международной ассоциации по изучению и охране медведей — изучал бурых медведей более 20 лет — на Колыме, Чукотке, Аляске и в Уссурийском крае. Но науки в этой книге нет — или почти нет. А есть своеобразная «медвежья энциклопедия», в которой живым литературным языком рассказано, кто такие бурые медведи, где они живут, сколько медведей в мире, как убивают их люди и как медведи убивают людей.А также — какое место занимали медведи в истории России и мира, как и почему вера в Медведя стала первым культом первобытного человечества, почему сказки с медведями так популярны у народов мира и можно ли убить медведя из пистолета… И в каждом из этих разделов автор находит для читателя нечто не известное прежде широкой публике.Есть здесь и глава, посвящённая печально известной практике охоты на медведя с вертолёта, — и здесь для читателя выясняется очень много неизвестного, касающегося «игр» власть имущих.Но все эти забавные, поучительные или просто любопытные истории при чтении превращаются в одну — историю взаимоотношений Человека Разумного и Бурого Медведя.Для широкого крута читателей.

Михаил Арсеньевич Кречмар

Приключения / Публицистика / Природа и животные / Прочая научная литература / Образование и наука