Порядок и Несправедливость

Как только он об этом подумал, стал моросить мелкий дождь и небо заволокло тучами, которые больше и больше сгущались, а затем пошёл с неба проливной дождь. Грунтовая дорога превратилась из-за обильных осадков в непролазную глину и машину стало вести по сторонам скользя словно по льду.

– Только не останавливайся, Берик! Иначе застрянем в этой грязи, – поддержал словами водителя Алибек.

– Знаю! – коротко ответил Берик неуверенным голосом, в котором чувствовалось беспокойство и тревога.

Берик оценив ситуацию, взял немного вправо, где росла трава, и на расстоянии двух-трёх метров от дороги продолжил свою езду. Машину перестало заносить в разные стороны и колёса перестали буксовать вовсе.

– Чувствуется умелая езда водителя-аса! – подбодрила Берика, сидящая на заднем сидении Анар.

– Я когда домой в аул езжу к родителям, то также добираюсь в ненастье, – улыбнулся в ответ Берик, посмотрев в зеркало заднего вида и встретившись глазами с Анар.

Дождь как внезапно появился, также внезапно остановился и сошёл на нет. Вдали показались дома, при подъезде к которым им на глаза предстала ужасная картина. Дома были разобраны по кирпичам или разрушены. Из более ста кирпичных домов в целости и сохранности осталось всего лишь два-три дома, которые сперва им показались тоже брошенными на произвол судьбы. Но внезапно входная дверь одного из домов открылась и на улицу вышли дети-подростки, а за ними возможно и их мать. Со второго дома тоже вышли люди. Глядя на их лица, Алибеку показалось будто бы они схожи друг с другом, а лица подростков были похожи на лица детей с синдромом Дауна, характерными внешними признаками которого являются плоское лицо с раскосыми глазами, широкими губами, скошенным узким лбом и уменьшенными ушными раковинами.

– Добрый день вам! – поприветствовал первым их Алибек, идя им навстречу.

– Здравствуйте! – в ответ поздоровалась женщина из первого дома, а ее возможные дети и соседи окружили его со всех сторон.

– А у вас столько тут заброшенных и разобранных домов, и куда делись жители этих домов? – спросил Алибек, глядя на женщину и всматриваясь в лица окруживших его людей, которые были схожи между собой.

– У нас тут раньше в основном немцы жили, а когда наступил развал Союза и тяжёлые 90-е пришли, то многие уехали отсюда, кто в Германию, кто в Россию, а кто-то в райцентр Перемётное перебрался. Работы тут совсем не стало, да и дома никто не покупал, вот многие побросали свои дома и уехали отсюда, – грустно ответила женщина.

– А вы тогда почему остались? – с интересом спросил Алибек.

– А куда нам ехать-то? – ответила вопросом на вопрос она. – Мы ведь тоже немцы, а кто нас сейчас в Германии ждёт? Раньше, когда все уезжали, денег на переезд не было, а сейчас уже поздно. Вот и с сестрой мы остались с мужьями. Мой уже помер, давно от пьянки, а ее муж случайными заработками перебивается, – показывая на свою сестру, ответила грустно она.

– Да, печально! – с грустью произнёс Алибек и видя бесперспективность агитационной работы тут, поспешил к машине.

– А вы зачем к нам заезжали-то? – окликнула его уже на подходе к машине женщина.

– Вот возьмите и почитайте информацию, – достав из машины газеты и листовки, вручил им в руки, а затем, достав из кармана брюк купюру в две тысячи тенге, вручил их женщине. – И купите на эти деньги что-нибудь для своих детей!

– Спасибо вам большое! – поблагодарила его поклоном женщина и довольная положила их себе в карман.

Алибек в подавленном состоянии сел в машину и вплоть до самого выезда до трассы с твёрдым покрытием сидел молча и о чём-то своём думал.

– Вот до чего мы докатились с ликвидацией совхозов и колхозов на селе. Что был большой посёлок и спустя чуть более десятка лет от него ничего не осталось, – сокрушённо произнёс он спустя время.

– Ты бы видел аулы в дальних районах нашей области, где зимой снег топят вместо воды и такая же разруха, и молодёжи там не осталось жить. Одни лишь старики живут, – добавил Берик.

– А что молодёжь будет тут делать? Наверняка дети, которых мы видели не учатся в школе и не умеют читать и писать! – присоединилась к полемике Анар.

– И это так печально! – грустно произнёс Алибек. – Наше общество и государство будет в будущем пожинать плоды от поколения детей, рождённых в 90-е годы прошлого столетия, которые не знали каково живётся в коммунистическом строе и которые с рождения только и знали, что такое дикий капитализм, когда человек человеку не друг, а волк.

– Да ты прав, Алибек! – кивнул в ответ Берик.

Всю оставшуюся обратную дорогу до Перемётного Алибек молчал, думая о чём-то своём. Глядя на бескрайнюю до горизонта степь из окна автомобиля, он вспомнил вдруг о Назгуль и о поездке в поезде, когда вместе с ней смотрел так же из окна поезда на бескрайнюю степь. Как только он вспомнил об этом, его сотовый телефон зазвонил и по знакомой мелодии-рингтону он догадался, что звонит Назгуль.