Порядок вещей

– Можно, – не то спросила, не то согласилась голова, возникая вновь.

На сей раз она поместила в себя всю комнату. Вы с девушкой оказались внутри головы, и границы лица видели с изнанки, что было особенно дико, поскольку мгновениями казалось, что голова подчиняет себе вашу мимику: тебе захотелось гримасничать, повторяя ее кривляния.

– Даже нужно! Гм, – удовлетворенно хмыкнула голова, и ты почувствовал, что губы твои растягиваются в ухмылку, увы, мерзопакостнейшую. – Видел? Нет? А она видела. И он – ее. Но другую. Такую же, но другую…

– О чем это они? И кто он такой, вообще, объясни? – донесся откуда-то издали голос девушки. – Хотя… меня это не касается. У вас свои игры, у меня – свои.

Ты не смог ее разглядеть. Разговаривая, голова, казалось, растворила ее в себе. Вы с девушкой стали мыслями в больной голове.

– Ладно, – согласилось нечто. – Я исчезаю. Пока. Но мы еще встретимся…

Девушка спала, сидя в кресле у окна. Ты взял у нее из рук книгу. Сел на диван и закрыл глаза. И опять увидел книгу. Еще раз закрыл глаза (если это был сон, во сне). Но книга не исчезла. Она по-прежнему была у тебя в руках. Ни к чему не привели попытки ущипнуть себя за нос.

«Что же это такое? – со странным безразличием подумал ты. – Как открыть глаза, если эти глаза открыты? Можно, конечно, отложить книгу в сторону. Но что это изменит?»

...

Хосе Ортега-и-Гассет (1883–1995). Из книги «Идеи и верования»:

«Общепризнано, что у фантазии репутация городской дурочки. Но и наука, и философия – что такое они, если не фантазия?.. треугольник Пифагора и Гамлет Шекспира имеют общее pedigree («родословная» – с французского). Они – фантасмагории, дети городской дурочки Фантазии».

59. Шампанское

– Вставай, вставай, Витя! – разбудил меня Ануфриев, пробегая в смежную с нашей комнату.

– Что, летим?

– Да-да, вставай…

– Хорошо…

Все уже поднялись – сидели, слушая музыку.

– Что-то никто не бегает, не будит, – сказал Кирьяныч.

– Опохмелиться надо, – сказал Костя.

Магнитофон работал так, как будто его не выключали всю ночь.

Ануфриев челноком прокатился мимо:

– Давай, давай, подъем!

Я опустил ноги на пол, сунул в кроссовки, завязал шнурки, поднялся, но снова сел и, сидя, натянул рубаху поверх свитера.

Достал из-под подушки книгу, сунул ее в сумку с бумагами. Сумку затолкал в рюкзак.

– Сколько у тебя сумок? – с подвохом поинтересовался Костя.

– Две.

– Две маленькие сумки и рюкзачок!

– Наблюдательный. Тебе бы в «ментуре» работать.

Ануфриев продефилировал вдоль кроватей в третий раз. Так он изображал повышенную активность.

– Николаич, карты взял?

– Я отдал их Зыкову, – совсем о других картах подумал Ануфриев.

– Топографические, по Вать-Егану.

– Чего ж ты раньше не сказал!

– Я думал, ты знаешь.

– Ну-у… сейчас возьму.

– И машину надо.

– Зачем?

– Сейф, спальник, теодолит – вещей-то сколько!

Некомпетентность Ануфриева действовала мне на нервы. Его перевели к нам недавно, из топографов, когда наш начальник партии исчез после того, как двигатель «восьмерки», на которой он делал облет постов, заглох в воздухе над тайгой. Две-три секунды в салоне стояла мертвая тишина. Начальник партии обхватил соседа так, что тот чуть не задохнулся. Двигатель ожил, все закончилось благополучно, но с тех пор начальника мы больше не видели.

Четвертое явление Ануфриева народу ознаменовалось фразой:

– Машина будет через полчаса. Узнаешь у Зыкова. Езжайте в аэропорт. С Крикуновым.

– Наверно не успеем, – сказал Крикунов.

– Угу, – согласился я и полез под тент.

В кузове грузовика обнаружил шикарное кресло, и устроился в нем, как король. На руки взял гитару. Рюкзак поставил у ног.

В аэропорту Крикунов сходил в «Лайнер» и принес бутылку шампанского.

– Что-то голова болит, – сказал он, – давай опохмелимся. Стаканов нет?

– Нет.

– Плохо. Придется пить из «горла».

Осторожно, без хлопка, откупорил бутылку и сделал несколько больших глотков. Шампанское вспенилось у него во рту и потекло по подбородку. Вовка поперхнулся и передал бутылку мне.

Я пил аккуратно, маленькими глотками, оставляя отверстие для выхода газа, но и после меня в бутылке не убавилось. Вино расширялась по мере выхода углекислого газа. Крикунов заткнул бутылку пробкой и поставил ее в один из ящиков с продуктами:

– Что будем делать?

– Оставить бы вещи здесь, – размечтался я. – Подъехали бы ко второму рейсу. Давно пора сделать здесь перевалочный пункт. Привозили бы грузы в аэропорт заранее. Неужели до сих пор не додумались?

– А им плевать.

– В том-то и дело.

– Давай поедем обратно. Скажем Зыкову, что Ануфриев летает без нас. Пообедаем. Там видно будет.

– Давай.

Обратно доехали быстро. Отнесли вещи в склад.

– Ну что, надо допить? – сказал Вовка. – Здесь должна быть тара.

Долго искали стаканы. Нашли старую солдатскую кружку. Осмотрели ее со всех сторон: