Порхай как бабочка, жаль как пчела

Следующее пробуждение, судя по всему, наступило гораздо позже предыдущего. Я вылезла из-под одеяла, когда вовсю светило солнце, пальцами раздвинула опухшие веки и невнятно промычала от нахлынувших ощущений. И в них был всё: и мой похмельный синдром, и следы бессонной ночи и, о чудо, я осталась жива, но теперь ноет всё моё несчастное тело. Дима постарался на славу. Бёдра, талия, живот – всё в некрасивых багровых пятнах, и боль от них соизмерима с их внешним видом, промежность саднит от раздражения, на той части тела, которую я могу осмотреть, видны несколько крупных засосов. И я в майке. В его майке. Надо же, не пожалел… или пожалел себя, ведь зрелище теперь не из приятных. Я не помнила, как он меня одел, но кроме майки на мне были так же трусы, х-м, мужские, красивые, с какой-то надписью на русском, но мозг отказывается воспринимать информацию. Я еле-еле встала с кровати и направилась в душ. Не знаю, который раз за последние сутки, но дорогу я точно запомнила. По ходу заметила, что у меня стёрто одно колено, стало интересно, почему только одно, но в ту секунду я уже вспоминала, прикрывает ли колени моё платье, вспомнила, что прикрывает, и всё остальное стало не так важно. Из душа я вышла практически другим человеком, у которого по-прежнему всё болело, но теперь я не была похожа на жертву пчёл и вообще благоухала свежестью. Внимательно изучила всю связку ключей, предварительно прикинула, какой куда вставлять и покинула квартиру.

– Алеся Вадимовна. – Окликнул меня молодой парень из службы охраны, и я дёрнулась от неожиданности, не понимала, почему он зовёт меня по имени и что хочет.

– Да. – Робко ответила я, стоя в пол-оборота.

– Дмитрий Анатольевич просил передать вам ключи от автомобиля.

И парень протянул мне брелок.

– Нет, спасибо, я уже вызвала такси… а ключи от квартиры тоже вам оставлять?

– Нет, – он немного смутился, – ключи вы забираете с собой.

– Да? Хорошо. Или у вас что-то ещё?

– Нет. Это всё.

– До свидания.

Такси я предпочла ждать уже вне дома, хотя и чувствовала, что за мной наблюдают, если не через прозрачную дверь, то через камеры наблюдения точно. И от этого чувствовала себя неловко, я вообще краснела от одной мысли о том, что происходило здесь ночью, что я позволила себе и что позволила ему. А уж тем более, если учесть, в каком состоянии я вчера сюда заявилась, то и говорить нечего. Показалась во всей красе.

Дома оказалось не лучше, а может быть даже хуже. Мама встретила меня во всеоружии. Чтобы не шокировать её, я предварительно переоделась, облачившись в закрытый костюм из лёгкой ткани (у меня в доме кондиционера не было, и я рискнула задохнуться), а уж когда спустилась…

– Ты где была?

Мать спросила это таким спокойным тоном, что я сразу же насторожилась.

– Разводилась.

– И как, успешно?

– Как видишь.

Я стояла к матери спиной, почему-то боялась повернуться.

– А где ты провела ночь?

Я напряглась и замерла, перестала звенеть чашкой, так и не насыпала сахар, а мама ждала ответа. Без лишних эмоций, без повторения вопроса. Это не хорошо.

– У Марины.

– Не ври! – Хлопнула она ладонью по столу, и я подскочила на месте и теперь повернулась.

– Ты чего кричишь?

– Я спросила тебя, где ты была?! – Сорвалась она на откровенный крик.

– А я не хочу тебе отвечать!

– Нет, ты мне ответишь. – Прошипела она и за долю секунды оказалась рядом со мной, дёрнула за спортивную куртку, обнажая несколько засосов на груди, они не прятались под майкой. – В кого ты превратилась!

– В кого? – Так же с вызовом крикнула я, мать оттолкнула и показательно сняла куртку, обнажая руки.

– А ты не видишь?

– Ты мне сама скажи! Что, не знаешь, как это называется? Я подскажу: девка-однодневка. Да! Я отмечала свой развод с мужиком. С тем, с которым захотела. И не надо смотреть на меня такими глазами, я свободная женщина и имею на это право!

– Право на что? Ты поэтому бросила Олега?

– А ты считаешь, что я его бросила?

Я упёрла руки в бока, мне не верилось, что я это слышу. Мать осуждает меня? За что? За то, что я поберегла её сердце и не выложила всю правду?

– Да. Я так считаю.

– Хорошо. Да. Я бросила Олега. Потому что жить с ним стало невозможно.

– Мы должны терпеть, мы должны разговаривать, на то у нас и язык, чтобы мы могли объясниться.

– О чём разговаривать? Ты ведь не знаешь, что он сделал.

– Да что такое он мог сделать, что ты в один день приняла подобное решение, лишила сына отца?!

Впервые за четыре месяца вновь вернулась в тот вечер, я так и не пережила его, не выплакала, и сейчас мои губы затряслись, а из глаз выкатилась первая слеза.

– Мама, он снова украл деньги. Чужие деньги.

Мама села на стул и смотрела на меня.

– Много. Намного больше, чем в прошлый раз. И его на этом поймали.

Я старалась говорить спокойно, сдерживалась, считала в уме до десяти, но помогало это не всегда и редкие громкие всхлипы вырывались из моей груди.

– А потом он продал им меня.

– Что значит продал?

– А то и значит. Он сказал, что по чёрным схемам отца, я могу отработать его долг. И в тот вечер повёл меня к тому человеку, которому должен.