Порочная игрушка (ЛП)

После разговора с Ричардом, я нахожу одеяло и накрываю им свою голую маму. Забравшись под него рядом с ней, я обнимаю ее застывшее тело и целую ее в лоб.

— Мама, — шепчу я, — теперь Ричард будет заботиться обо мне. Тебе не придется снова работать.

* * *

— Брэкстон, поговори со мной.

Всхлипы вытаскивают меня из воспоминаний, и я рад увидеть Банни. Вот только она тоже плачет. И не просто плачет, а рыдает. Я мгновенно осматриваюсь.

Ее ноги обернуты вокруг моей талии, а ладони покоятся на моих щеках. Я по яйца глубоко в ней и не помню, как оказался там. Ожидаю увидеть страх в ее глазах. Ненависть. Что-то кроме слез, которые крадут мою душу прямо из моего чертового тела.

— Джессика, — рычу я и пытаюсь выйти из нее, — Господи, что за хрень?

Она поднимает голову и успокаивающе целует мои губы. Всем телом извивается подо мной, настоятельно призывая продолжить. Мое сердце замирает, и мир на мгновение останавливается.

С ней.

Только с ней.

Целую ее так, чтобы она поняла, как необходима мне. С каждым толчком в ее тугой жар, я позволяю ей владеть мной так, как никто никогда не мог.

— Ш-ш-ш, — бормочет она мне в рот, — теперь у меня есть ты.

От этих слов я хочу ее еще больше. Слов, которые я сказал ей несколько недель назад в кабинете, когда показал свою самую жестокую сторону. Когда ее мышцы напрягаются вокруг моего члена, я кончаю. Не уверен, что она кончила, потому что я потерялся в ней — в ее запахе, вкусе, голосе, во всей ней. Джесс кажется абсолютно довольной, поглаживая мою спину и целуя так, будто ее губы имеют силу исцелять.

И прямо сейчас она исцеляет каждую чертову часть меня.

Я не отстраняюсь от нее, просто смотрю в ее глаза. Ее теперь уже безмятежное лицо блестит от слез, а ее розовый носик ужасно мил. Как она так легко околдовала меня?

— Итак, что произошло между тобой и твоей мамой? — спрашивает она мягким тоном.

— Ненавижу ее.

Яд, которым я старался напитать свои слова, не произвел должного эффекта. Даже я знаю, что это ложь.

Она хмурится, чем портит свое совершенное личико.

— Почему-то мне сложно в это поверить.

Я пожимаю плечами и выхожу из нее, перекатываясь на спину. Она сворачивается клубочком рядом со мной и нежно проводит пальцами по моей груди.

— Расскажи мне о ней, Бракс.

Я невесело смеюсь.

— Нечего рассказывать. Она была наркозависимой шлюхой, которая едва могла заботиться о своем сыне. По этому поводу особо нечего сказать.

Ее резкий вздох крадет еще больше моей души. Джесс смотрит на меня с выражением замешательства и боли.

— Как и я? — спрашивает она с легким надрывом в голосе. — Ты ненавидишь меня, потому что я такая, как она?

Я вспоминаю, в каком виде Банни первый раз очутилась в моей машине. Макияж размазан. Она была ужасно грязной и адски воняла. А еще практически кишела болячками. Я выбрал ее так же, как выбирал их всех. Потому что она была такой же, как моя мать много лет назад. Но в отличие от того времени, теперь у меня есть контроль над ситуацией. Исправляя этих шлюх и вдыхая в них жизнь, пусть только на шесть месяцев, я успокаиваю монстра внутри меня. Делаю для них то, что не мог сделать для мамы.

Но Джессика?

Сначала эта женщина ничем не отличалась от остальных, но ей удалось пробиться к моему сердцу. Я знал, что она отличалась от остальных. Ее жизнь приняла дерьмовый оборот, но она не была потеряна или уязвима, как я, когда был ребенком. Каждый раз, когда ей холодно, я чувствую чистое опустошение, ведь это напоминание о ее бездомном прошлом. Каждый раз, когда Кристина передает ей тарелку с едой, она ценит ее, будто это последняя еда. И каждый раз, когда мы вместе, она упивается моей похвалой или наказанием так же, как брошенный ребенок или щенок.

Джессика напоминает мне себя.

Мы разделяем те же чувства. Они связывают нас вместе.

Конечно, у других шлюх были те же проблемы. Но все они, казалось, страдали от душевных мук, как моя мама. Даже когда я пытался исправить их, то всегда знал, что они возвратятся к прежнему. Это было в их ДНК.

Тем не менее, моя Банни выжила.

Я вижу, как возвращаются ее сила и решимость. Блеск в ее глазах, с которым она преодолевает свое прошлое, затмевает все, что она делает. Когда я вижу Джессику, я словно смотрюсь в зеркало.

— Джессика Кеннеди, я никогда не смогу ненавидеть тебя, — шепчу я и целую ее в макушку. — На самом деле, ты до чертиков пугаешь меня, потому что мои чувства к тебе совершенно не похожи на ненависть, детка.

«Фамилия нужна, когда ты принадлежишь кому-то, кто заботится о тебе».

Я жду, что она начнет задавать вопросы: станет возражать, что ее фамилия «Рэббит», или же назовет мне свою настоящую фамилию. Но вместо этого Джессика прижимается ко мне.

— Я бы хотела остановить этот момент, — говорит она, и ее мягкое дыхание щекочет мою грудь.