Порочная красота

Конечно, не думала, что Персей пойдет по стопам нашего отца. Он говорил правду, когда сказал, что тоже многим жертвовал, но он забывает, что сам выбрал этот путь. Он не дал мне возможности сделать то же самое. Вместо этого принял решение за меня и ожидает теперь, что я буду марионеткой, которую он дергает за ниточки.

А Эрис? Она должна понимать, что мне известна внутренняя политика Олимпа. Если бы они попросили меня вместо того, чтобы застать врасплох… Я мотаю головой, жалея, что не могу избавиться от этих мыслей. Эрис знала, что я буду возражать и ей придется меня уговаривать, а поэтому решила вообще не разговаривать со мной, а действовать за моей спиной. Не вижу, чтобы она стояла в очереди желающих выйти замуж за незнакомца, но с радостью бросила меня волкам на съеденье.

Боги, семьи хуже моей не придумаешь.

Я увеличиваю скорость беговой дорожки. Пробежала всего пять километров. Могу бежать чуть интенсивнее. Что угодно, лишь бы не думать, как мои брат и сестра решили, что готовы пожертвовать мной ради благосклонности следующего Ареса. Меня не волнуют обещания Персея; при неблагоприятном развитии событий я бы уже пострадала. Месть – не для жертв. Она придумана, чтобы избавить окружающих людей от угрызений совести за то, что не вмешались.

Я не жертва.

Больше нет.

В доме отца я была беспомощна. Мама пыталась помочь, но за свои старания погибла, а отец переключил внимание на другую женщину, другую Геру. Люди шутили, что его Геры, как игрушки, которые он ломает в приступе гнева, а потом с легкостью заменяет новыми. Он бы сделал это снова, если бы не умер. Собирался заполучить Персефону, которая младше меня.

О смерти отца мне сообщил Персей. Я ждала, когда почувствую хоть что-то. Печаль. Вину. Радость. Что угодно. Но лишь ощутила, будто кто-то снял огромный груз с моих плеч. Чудовище в привлекательной маске больше не могло причинить мне боль или контролировать.

Но не ожидала, что брат так увлечется ролью Зевса. Не ожидала, что посадит меня под замок (конечно, для моей же безопасности). Начнет диктовать, какое поведение допустимо, а какое непростительно для члена семейства Касиос.

Не ожидала, что он сделает меня пешкой, которой можно пожертвовать, как собирался сделать отец.

Я увеличиваю скорость на дорожке. Не помогает. Все еще много думаю. Мне не убежать от скелетов, бренчащих в моей голове, но могу вымотать себя, пока они не заснут. Я должна. Черт подери, не могу так жить. Особенно когда настолько близка к свободе, рассеянность означает поражение.

В поле зрения появляется рука. Не успеваю ни подумать, ни дернуться, когда Патрокл нажимает на кнопку и останавливает дорожку. Лента встает, и я вынимаю наушники из ушей.

– Да что с тобой такое, черт возьми?

– Елена, хватит.

Открываю рот, чтобы сказать ему, куда засунуть свое мнение, когда мое внимание привлекают красные цифры. Я пробежала одиннадцать километров, а не пять, в таком темпе, в котором долго бежать не стоит. Я понимаю, что дрожу. Тело покрылось испариной. Каждый вдох отзывается болью в легких. Я бежала все быстрее, но тренировка не должна так проходить.

«Слабая. Безрассудная. Импульсивная».

Пытаюсь прогнать эти слова прочь, но они дразнят меня, витая вне моей досягаемости.

Патрокл стоит, не убирая руки с кнопки. Подозреваю, он хочет, чтобы я не проигнорировала его слова, снова включив эту штуковину. Я вытираю пот со лба.

– Со мной все нормально.

– Уверена? Вид у тебя такой, будто ты собиралась бежать в таком темпе, пока не откажут ноги.

Он окидывает меня взглядом. В нем нет сексуального подтекста. Патрокл смотрит на меня, будто проверяя, не получила ли я травму. Нет объяснения для дрожи, которая пробегает по мне. Я виню кондиционер, который дует прямо на меня, так что мои соски напрягаются и твердеют под тонкой тканью спортивного лифа.

– Все нормально, – повторяю я.

И это очередная ложь. Я так далека от нормального состояния, что становится смешно, но чего я ожидала? Мои брат и сестра подставили меня, и это здорово повлияет на мою жизнь, пусть даже какая-то темная часть меня этому не удивлена. Но я не в настроении, чтобы пытаться объяснить все Патроклу. Похоже, он хороший парень, но он хороший парень Ахиллеса. То, что мы дружили в детстве и он только что сделал для меня что-то доброе, не означает, будто он готов взвалить на себя все мои тяготы.

Но все же не могу закончить разговор так резко. Я колеблюсь.

– Послушай, не предлагаю тебе продолжать вмешиваться, потому что мне не нужна нянька, но спасибо, что остановил меня.

– Не за что. – Он проводит рукой по коротким темным волосам. На лице у него легкая щетина, которая придает ему хулиганский вид.

Хотя в Патрокле нет больше ничего хулиганского. Насколько могу судить, привычки хорошего парня никуда не делись. По крайней мере, что-то осталось неизменным. Я могла бы использовать это в своих интересах, но внезапно чувствую такую усталость, что с трудом соображаю. Он заслуживает лучшего, чем быть кнутом, который использую, чтобы себя выпороть, а значит, мне нужно убираться отсюда, пока не совершила какую-то непростительную глупость.