Порочная невинность

– А чего о тебе говорить? Что сделано, то сделано. Можно, знаешь, долго и красиво распинаться о благоразумии, но вторая жизнь в боекомплект не входит. Дёня поступил бы так же. Во всяком случае, когда они с пацанами меня из душманского плена вытаскивали, он в методах не скупился. А там, знаешь, даже не пятьдесят на пятьдесят выходило, а примерно девяносто девять к одному. И что? Думаешь, я ему потом не выговаривал? Так у нас и идёт, уже лет двадцать восемь, наверное, ещё с военного училища. К тому же, мой Сашка его крестник, а его Ленка – моя крестница. Кумовья мы, поэтому без вариантов.

Снова это ощущение чего-то важного, недоговорённого…

– Какая ещё Ленка?

– Дочка. – Сказал и вдруг перестал жевать.

– А… – аж уши заложило от неожиданного удушья. Помолчала, убеждая себя, что я параноик. Но сказала «А», говори «Б», чего уж там… – А у Дениса какая фамилия?

Повисла напряжённая пауза. Бедный, замученный Медведь! Расслабился, называется. Он сложил перед собой руки, тяжело навалился на стол. Побарабанил по нему пальцами, потёр лоб.

– Я, кстати, подумал – у меня там парочка запасных одеял есть, можно на полу расстелить. Жестковато, конечно, но лучше чем в кресле.

Ну нет, Господи! Нет, нет, нет!.. Только не это…

– …Машков, да?

Он пожал плечами, и подчёркнуто небрежно дёрнул щекой:

– Но если хочешь, можешь и в кресле, конечно.

…Вспомнила. Та самая неоконченная мысль, незаданный вопрос, мучавший меня последние пару часов – где это Денис, интересно, мог слышать, как я рыдаю, после того, как послал меня на хрен, швырнув в лицо деньги? Теперь ответ пришёл сам – только в тот раз, когда я звонила Ленке, после того, как меня кинули с квартирой.

Это было похоже на смерть. Вдруг, в один момент, рухнуло всё. И не просто рухнуло, а развеялось во вселенском хаосе. Как такое возможно, блин? Да бред, бред! Но при этом понятно теперь, почему он жалеет, что не остановился после того, как собрал обо мне информацию… Но ведь Ленка говорила, что её отец занимается… Чем? Да ничем конкретно, просто сводит нужных людей – так сказала она… Да вот только, разве это профессия? Это просто параллельная нить бизнеса, бонус обилия связей. А вот то, что он у неё бывший военный – это да. Об этом я знала всегда, но разве могла подумать… Как и в голову не приходило связать с ним её отчество.

На глаза навернулись слезы, и чтобы их скрыть, я встала, заторможено помыла шумовку, кастрюлю… Не выдержала, снова села. Личное и семья – табуированная тема? А вот хрен там! Имею право!

– А у него правда трое внебрачных детей?

Медведь закусил губу, сжал кулаки… Но, шумно выдохнув, всё же ответил:

– Теперь уже, получается, четверо.

– Ээ… В смысле?

Он встал, достал из холодильника непочатую бутылку водки, молча открыл её, поставил на стол четыре стакана. Налил: два полных, два на треть.

– Михал Потапыч, я не собираюсь пить!

– Надо. – Он встал, поднял свой стакан. – Давай… Помянем.

Я опешила.

– В смысле… Кого?

– Саню. – Вздохнул. – И жену его… даже не знаю, как её звали. Знаю только, что детским стоматологом работала.

– Какого Саню? – И тут меня вдруг окатило липкой волной ужаса. – Саню?.. Того, который…

Медведь кивнул.

– Земля им пухом! – и залпом выпил до дна.

Казалось, мир вокруг растворяется, расползается на части, как горящая бумажка, и вот—вот развеется пеплом. Да как же это…

– А… а что случилось-то?

Медведь посмотрел на меня внимательно, долго, словно прикидывая, сто́ит ли говорить… Видимо, стоило.

– Он тогда у больницы один на один с кем-то вышел. И так получилось, что завалил. А сегодня, – глянул на часы, – ну, уже, получается, вчера днём, его машину расстреляли, когда стоял на светофоре. Он и жена – сразу насмерть, а дочку трёх лет Бог миловал. – Вздохнул, помолчал. – Там, конечно, бабушка есть, и всё такое, но Денис своих никогда не оставляет. Оно-то понятно, что родителей не вернуть… Но ребёнок хотя бы в деньгах нуждаться не будет, ну и так, всякое, что по жизни может понадобиться.

Мы долго молчали. Это какой-то горячечный бред. Не может это всё происходить со мной! Я сжала виски кулаками.

– Поэтому вы ему Реланиума всадили?

– Ну, не я, а врач… за дополнительную плату. Но вообще, да, поэтому. Выспится – завтра скажу.

– Так он ещё и не знает до сих пор?

Медведь положил лапу мне на руку, словно призывая слушать его очень внимательно: