Порочное искушение

Она снова удивляет меня. Она удивляет меня больше, чем кто-либо другой, но я не знаю, почему именно. В Белле нет ничего глупого или пошлого, и мне это нравится, в ней есть серьезность, которая, как я подозреваю, была у нее и до того, как ее жизнь приняла такой ужасный оборот. Жаль только, что это было перечеркнуто чем-то настолько ужасным. Жаль, что я не знал ее четыре месяца назад. Шесть месяцев назад. Хотел бы я знать ее до того, как Братва уничтожила ее дух и разрушила все надежды, которые она возлагала на свою жизнь. А их было не так уж и много, потому что отец не позволил ей ничего взрастить. Не нашел ей мужа, который позволил бы ей расцвести и жить собственной жизнью.

Я не могу дать ей то, что хочу. Но я полон решимости дать ей шанс получить то, чего она сама хочет.

Мы выезжаем на большую уединенную стоянку, звуки Lord Huron наполняют машину, и я ставлю ее на парковку, выключая радио, чтобы Белла могла слышать меня, не отвлекаясь.

— Ладно, давай поменяемся, — говорю я ей, отстегивая ремень безопасности, и вижу, как на ее лице мелькают нервные нотки.

— Хорошо. — Она тяжело сглатывает и выскальзывает из машины. Я вижу, как эта нервозность растет, когда она подходит к водительскому сиденью и нервно постукивает пальцами по бедрам. — А что, если у меня плохо получится? — Промурлыкала она, когда я сел рядом с ней, ее зубы тревожно сжались на нижней губе.

— У всех поначалу плохо получается. С практикой ты станешь лучше. — Я говорю это, не задумываясь, как и многое другое в ее окружении, и в тот момент, когда слова вырываются наружу, мне хочется взять их обратно. Ее голубые глаза встречаются с моими, дыхание внезапно сбивается, и я чувствую, как в воздухе сгущается напряжение.

Это была плохая идея. Мы наедине, на пустынной парковке, в моей машине, и десятки мыслей нахлынули на меня одновременно, ни одна из них не соответствует тому, что мы должны были здесь делать. Это все вещи, которым я мог бы научить ее, все вещи, которые я мог бы показать ей, все вещи, которые мы могли бы практиковать вместе… Мне приходится сдерживать поток мыслей, потому что Белла смотрит на меня широко раскрытыми глазами, ее зубы все еще покусывают нижнюю губу, и все мои фантазии о ее мягком рте грозят обрушиться на меня и разрушить мой самоконтроль.

Она не любит, когда к ней прикасаются. Я повторяю это снова и снова, чтобы напомнить себе, что если я не могу даже коснуться ее руки, то поцеловать ее так, как я хочу сейчас, просто невозможно. Если бы я потянулся к ней и прижался ртом к ее губам так, как я себе представляю, она бы не поцеловала меня в ответ. У нее начнется приступ паники, а этого никто из нас не хочет.

— Хорошо. Мы будем делать это медленно и аккуратно. Это автоматическая коробка передач, так что все, что тебе нужно сделать, это переключить ее на драйв. А потом просто надавить на газ. Понемногу…

Белла следует моим указаниям, кладет руки на руль, куда я указываю, переводит машину в режим «драйв» и тут же снова сжимает обе руки на руле. Я заставляю себя направлять ее со своей стороны машины, а не наклоняться, как мне хотелось бы, потому что сближение с ней не поможет никому из нас. Вместо этого я побуждаю ее нажать на газ, подавляя смех, когда машина дергается вперед, и она задыхается, тут же нажимая на тормоз достаточно сильно, чтобы мы оба отскочили назад.

— Прости! — Восклицает она, а я качаю головой.

— Все в порядке. Поверь мне, поначалу всегда так. Это легко. Скоро ты начнешь чувствовать машину. Однажды это станет второй натурой, и тебе покажется безумием, что это вообще было трудно.

— Мне трудно в это поверить, — признается Белла, нервно облизывая нижнюю губу, но она снова нажимает на газ, и результат тот же.

Я могу сказать, что она разочарована после первых нескольких попыток. Она смотрит на меня, и я пожимаю плечами.

— Мы можем практиковаться столько раз, сколько тебе нужно. У нас будет столько уроков, сколько потребуется. Не нужно торопиться, Белла. Ты справишься, когда справишься, а до тех пор… — Я ободряюще улыбаюсь ей. — Нет никаких ограничений по времени. Никаких ожиданий.

Она колеблется, как будто это понятие ей чуждо. Но, с другой стороны, почему бы и нет? У ее отца не было терпения на нее. Ни терпения на ее выздоровление, ни терпения на то, чтобы она была готова к помолвке. У меня такое чувство, что мое терпение по поводу того, сколько времени ей понадобится, чтобы научиться водить машину, это первый раз в ее жизни. Что только усиливает мое чувство вины за то, как сильно я ее хочу. Я не могу назвать ее невинной или наивной, не после того, через что она прошла. И все же в ней есть какая-то хрупкость, которая заставляет меня чувствовать, что я пользуюсь ею, даже представляя некоторые вещи, которые пронеслись у меня в голове. И в то же время…