Порочное влечение

У меня был выбор: моргнуть и выпустить слезы наружу или продолжать делать вид леди-воительницы, стойко выбивающей свою позицию. Я выбрала первый вариант, так как рассчитывала увидеть в глазах Шаворского то понимание, которое раскопала там вчера, несмотря на его молчаливость, но… укололась об острый, как лезвие, взгляд темных глаз. Впрочем, как и всегда…

Он был зол на меня, испытывал отвращение к моему внешнему виду, раздражение по поводу хлынувших слез и… это все. Его глаза были пустыми и зеркальными ледышками, в которых я видела отражение своего отчаянья, что делало ситуацию еще более патовой. Роберт даже уже не смотрел на меня как на мебель, а скорее как на мусор, попавшийся ему на дороге и мешающий пройти по более важным делам.

– Мне не нужны твои чувства, – наконец выдал мужчина, и эти слова больно резанули меня катаной прямо по сердцу, заставляя упереться в стол напротив руками, чтобы не упасть. – Все, что я от тебя хочу – это кончать во время секса, глядя на твое миленькое личико, точеную фигурку и охуенную задницу с грудью. Не рассчитывай на большее и не ищи этого во мне. И еще… не позорься, врываясь к кабинет полуголая. Вчерашнего твоего развязного поведения в "Желтке" вполне достаточно.

– Тогда отпусти меня… – с надеждой подняв на него заплаканное лицо, обессиленно попросила я, едва слышно прошептав: – Прошу… Пожалуйста…

– Нет! – равнодушно отрезал хозяин жизни и многозначительно посмотрел на дверь. – Хлыст все еще лежит в спальне, и не заставляй меня исполнить наказание, не в твоем и так слабом состоянии.

"Вот оно что… Он не выпорол тебя не потому, что пожалел или любил, а потому, что не хотел проблем со своей личной игрушкой! Зачем ему лишние траты на больницу? Он лучше просто отложит наказание…" – "подбодрил" внутренний голос, но я все же решила еще раз испытать удачу:

– Прошу тебя… Раз тебе все равно, с кем спать, опусти меня. Красивых и согласных на все девушек много! Тебе же нет дела до моих эмоций к тебе, значит, меня может заменить любая шлю… Даяна. Пусть она живет здесь, но не я! – с каждым словом голос все больше срывался на крик, будто я не замечала закипающей внутри Роберта ярости.

Я замолчала, когда он резко встал, откинул лежащий открытый ноутбук рукой на пол и быстро зашагал ко мне.

Все произошло так резко и быстро, что я буквально ничего не успела осознать: одна его рука подняла меня, а другая сдавила за горло. Не могу сказать, что мужчина мог так задушить меня, хватка была довольно слабой, но достаточной, чтобы перепугать меня и заставить успокоиться, замолчать, начиная перепуганно хватать воздух ртом:

– Послушай меня очень внимательно, так как два раза я повторять не собираюсь! – чеканя каждое слово, сказал мужчина и после небольшой паузы продолжил: – Я не терплю неповиновения, особенно от женщин. Я щадил твою детскую психику до этого, но, видимо, не стоило, так как жизнь тебя ничему не учит. Жить ты тут будешь ровно месяц – не обсуждается! Раз тебе нужна ясность в отношениях: каждый день ты должна быть в десять утра в моем кабинете с чашкой кофе на подносе, после чего я отымею тебя сзади, и, не считая обеднего отчета, не хочу тебя видеть целый день, только если не приближается конец света или не перестали работать телефоны! Выходить и спускаться с этого этажа тебе запрещено, приходить к тебе может кто угодно после проверки охраны, естественно, – не обсуждается! За любое неповиновение – плеть – не обсуждается! – Роберт сильнее надавил на мое горло пальцами и обманчиво спокойно прошептал: – А сейчас ты уходишь в свою комнату и не показываешься до завтрашнего утра.

Ослабив хватку, он подтолкнул меня по направлению к выходу и выжидающе сомкнул руки на груди.

Не знаю, откуда взялись силы, но мне удалось как-то доплестись до комнаты, послав перед этим мужчине прощальный, полный ненависти и непонимания взгляд.

Даже внутренний голос молчал или отключился, щадя и так избитую морально хозяйку. Мыслей в голове больше не было. Никаких. Я заставила себя закрыть глаза, отключиться на сутки и проснуться новым человеком, ненавидящим Роберта всем сердцем и обещающим себе во что бы то не стало не говорить мужчине "Я тебя люблю".

Утром меня разбудило солнце, которое пробивалось сквозь шевелящуюся от сквозняка гардину, и чьи-то робкие передвижения по комнате. Сперва я испугалась, что это Роберт, но затем смело откинула эту мысль, решив, что он вряд ли ходил бы по комнате на носочках после вчерашнего разговора.

Я была права: худощавая женщина лет шестидесяти в белом костюме перекладывала вещи из многочисленных пакетов с элитными эмблемами в освобожденный от одежды Роберта шкаф.