Порочные

— Не буду спорить, — кивнул согласно. — Давай займемся стейками. Эмили скоро вернется. Одна.

— Ты так в этом уверен? — скривился Артур. — Что между вами происходит?

— Все как всегда, — постарался произнести как можно беззаботнее и пожал плечами. — И да, я уверен.

Уверен потому, что мне по какой-то причине казалось, что все это… Все, что происходило несколько минут назад, было спектаклем. И волк увидел то, что хотел. Вот только я не понимал, что.

Как я и предполагал, Эмили вернулась через пятнадцать минут, с улицы раздалось тихое урчание мотора, а потом и звук отъезжающей машины. Ее машины. Выглядела Бартон все еще собранной, но менее напряженной, улыбнулась нам коротко и опустилась на стул на кухне, подперев рукой подбородок. Еще через двадцать минут мы все высыпали на задний двор. Колдер, видимо, так засиделся в четырех стенах, что был рад даже такой мелочи, как барбекю на лужайке возле дома. Он засыпал угли в гриль почти с любовью, с блеском в глазах залил их жидкостью для розжига, глубоко и шумно вдохнул несколько раз, прикрыв глаза.

А я сжал кулаки, надеясь, что больше его не придется запирать, не придется сдерживать и заставлять.

Эмили устроилась на скамейке под козырьком и тоже не сводила с Колдера взгляда.

— Тебе пришлось установить решетки, — проговорила, когда я проходил мимо, неся в руках бутылки пива и газировку.

— Ему было очень плохо, Эм, — покачал головой. — Я не мог рисковать. Не им, не парнями. Это было бы нечестно.

— Я разве осуждаю? — вздохнула она. — Просто…

— Просто это стремно, — озвучил то, что она так и не решилась сказать. — Когда ты уезжаешь?

— Через несколько дней. У меня еще остались дела, — она все еще не отрывала взгляда от Колдера у мангала, но готов был поклясться, что видела совершенно не его. — Ты хороший друг, Марк, я уверена, ты позаботишься о нем.

Я не хотел разговаривать сейчас об Арте, я не хотел разговаривать сейчас о том, кто кому какой друг, я не хотел разговаривать сейчас о всей той нейтральной и четко-выверенной вежливой фигне, о которой обычно говорят чужие друг другу люди. Я хотел совершенно другого.

— Макклин рассказал мне, что случилось тем вечером, — я опустился рядом с Эм, поставил бутылки и банки на пол. Она на мои слова никак не отреагировала, не поменяла позу, не повернула головы. — Тебе обязательно уезжать?

— Да, — сухое и короткое.

— И ты не хочешь дать нам ни шанса, Эм? Тебя ведь не просто тянет ко мне, между нами ведь не просто секс и инстинкты, ты…

— Не надо.

— Почему?

— Потому что это ничего не изменит, потому что ты делаешь мне больно, — Эмили наконец-то повернула ко мне голову. Зеленые глаза блестели лихорадочно, губы были закушены. — Мне надо уехать.

— Снова сбежать? Сбежать от меня?

— Марк, пожалуйста, — тихо простонала зануда. — Я просто не могу остаться.

Да пошло оно все к дьяволу!

Я вскочил, схватил Эмили, забросил себе на плечо так же, как в вечер ее возвращения, и зашел в дом.

— Джефферсон, мать твою, ты…

Мне было откровенно плевать, что там я. Я и без того знал все, что она обо мне думает, и вряд ли зануда придумала бы что-то новое. Поэтому просто опустил ее на пол, стоило закрыть дверь, прижал к себе и набросился на губы. Мне было непонятно ее упрямство, мне было непонятно, почему она так стремится свалить, мне было непонятно ее отношение к тупому ублюдку из города. Мне вообще многое было непонятно.

Но я хотел ее, хотел, чтобы Бартон осталась здесь, со мной, хотел, чтобы прекратила издеваться надо мной и собой, хотел, чтобы наконец рассказала, что происходит.

Вот только все мысли свалили в закат, стоило коснуться ее губ, стоило ощутить, как дрожит маленькое, тонкое тело под моими руками, как пальцы впиваются в меня, как она отвечает. Господи, как она отвечает.

Странный вышел поцелуй. Злой. Эмили злилась не меньше меня. Напористый, влажный. Я готов был изнасиловать ее рот, она отвечала тем же. Атаковала, нападала, не хотела подчиняться и отдавать мне контроль. Не хотела сдаваться. Эмили кусалась и царапалась, шумно дышала, очень сладко пахла. Возбуждающе, даже несмотря на изменения в ее запахе.

Прижималась ко мне всем телом, путала пальцы в волосах, кусала мои губы и тут же зализывала. Я не знаю, сколько это длилось. Но, как и в прошлый раз, изменилось все слишком резко. Тихий стон удовольствия перерос в рычание, руки с силой вцепились мне в волосы, и зануда отодвинула от себя мою голову.

— Нет, Марк, — она дышала тяжело и хрипло, зрачки и глаза изменились, по рукам пробежала дрожь. Не удовольствия или желания, дрожь изменения. Но, черт возьми, она все равно выглядела чертовски сексуально: взлохмаченные волосы, раскрасневшиеся щеки, влажные, припухшие губы, частое дыхание.

— Ты хочешь меня, Эмили. Ты любишь меня, ты…

— Это ничего не изменит, — Бартон толкнула меня в грудь и отскочила к столу. — Я уже сказала тебе, волчица сильнее. Она победила. К тому же в Эдмонтоне меня ждут.