Порочные

Дрянь… это слово самое грубое, что я когда-либо слышала от своей матери. Если уж и был в мире еще один такой же идеальный и прилизанный человек, как чертова Марта Стюарт, то без сомнения эта была моя мама. И так же, как и чертова телеведущая, Кассандра Бартон могла дать фору королеве Англии в том, что касалось манер.

Я люблю ее, но эти слова… Все еще не могу за них простить, не могу простить того, что в ночь своего новолуния оказалась одна. Без нее, хотя бы на телефоне.

«Ты сама сделала выбор, — проговорила мама в трубку, когда я позвонила, после того, как поняла, что все началось. — Тебе и справляться с его последствиями. Ты хотела самостоятельности и жизни вне стаи, так зачем звонишь мне сейчас?»

Она говорила что-то еще, но остального я не слышала, трубка вывалилась из рук, и звонок оборвался. Наверное, к счастью.

В ту ночь… я доползла до кабинета Фэллона и рухнула там на пол. Филипп нашел меня утром и… помог. Удивительно, но это совершенно ничего не изменило в наших отношениях. Он все так же называл меня ватрушкой, карамелькой и сахарной ватой и все так же требовал невозможного, больше, чем от других.

Спасибо, Филипп.

Спасибо, мама.

Я действительно стала самостоятельной.

Когда завтрак был закончен, Марк молча собрал упаковки от сэндвичей и так же молча поднялся, бросив, что ждет меня на улице. Он был напряжен и задумчив, не особенно разговорчив, что, в принципе, должно было бы меня радовать, но не радовало совершенно. В его взглядах, движениях и отрывистых фразах почему-то ощущался подвох.

С другой стороны, я отдавала себе отчет в том, что это, возможно, просто моя паранойя.

Я собрала бумаги, вытащила из компьютера флэшку, убедившись, что письмо самоудалилось, а комп очистился от кэша и прочих хлебных крошек, выключила ноут и, подхватив сумку, вышла на улицу, щурясь на яркое, не по-августовски теплое солнце, чувствуя на себе чужие взгляды.

Настороженные, любопытные, немного неприязненные чужие взгляды, заставляющие напряженно шевелиться под кожей волчицу.

Проснулась, красавица, с добрым утром и добро пожаловать домой. Верю, ты скучала по этому всему примерно так же, как и я.

— Эмили, — окликнул кто-то, заставив повернуть голову на звук.

У главной дороги стояла Анна, держа за руку мальчишку. Роберт… Волчонок, которому я когда-то помогла появиться на свет.

— Привет! — подняла я руку в приветствии, улыбнувшись обоим. — Он совсем большой и очень похож на своего отца.

— И это сходство не только внешнее, — покачала головой Анна, приближаясь к нам, что-то тихо объясняя сыну. — Иногда это очень выматывает.

Марк спокойно и молча наблюдал за мной и Анной, опираясь о бампер машины, скрестив на груди руки, скрыв взгляд за стелами очков.

— Привет, Эмили, — волчица крепко меня обняла. — Ты к нам надолго?

— Пока непонятно, — ответила осторожно, так ничего и не придумав относительно причины моего приезда. — На ближайшие две недели точно.

— Приходи сегодня к нам после встречи в большом доме, — Анна смотрела открыто и вполне дружелюбно, Роберт разглядывал меня широко открытыми глазами, засунув указательный палец в рот. Голубые глаза, темные волосы, широкие скулы — вылитый отец.

— Я… — я не знала, что ответить, я не понимала, зачем мне к ним идти, о чем с ними разговаривать, уже сейчас предвкушая неловкие паузы и собственные односложные такие же неловкие ответы и вопросы. Социально-одобряемое поведение и добрососедские отношения — не мой конек. Вот вообще.

— Приходи, — серьезно кивнул мальчишка, все еще держа палец во рту, — мне папа подарил машинку на управлении, я дам тебе поиграть и покажу своего человека-паука.

Приехали. Господи, это ведь запрещенный прием. И, судя по улыбке, снова затаившейся в уголках губ Джефферсона, и по хитрому взгляду Анны, все вокруг об этом в курсе и ничего не имеют против.

Засада.

— Я приду, — пообещала, вздохнув. — Может, не сегодня, но на днях обязательно.

Мальчишка довольно улыбнулся и протянул мне руку:

— Я Роберт, а мама сказала, что ты — Эмили.

— Все верно, Роберт, — кивнула, осторожно пожав маленькую ладонь. — Мне очень приятно с тобой познакомиться.

— Да. Мне тоже, — очень серьезно кивнул мальчишка, внимательно изучая меня синими, как небо, глазами. Стало даже неловко от такого пристального внимания ребенка. — Альфа Маркус, а ты тоже придешь? — повернул пацан вдруг голову к Джефферсону.

— А ты меня приглашаешь? — наигранно удивился волк.

Роберт задумался на несколько мгновений, снова посмотрел на меня, потом опять на оборотня.

— Приглашаю, — наконец вынес вердикт ребенок.

— Тогда почту за честь, — широко и добродушно улыбнулся Марк.

— Ну вот и отлично, — Анна потрепала сына по голове, задорно подмигнув то ли мне, то ли Джефферсону, то ли нам обоим. — Не буду больше задерживать.

Я смотрела вслед волчице и ее щенку, пока они не скрылись за одним из ближайших домов, и воспоминания толкались в голове, как фанатки в фанзоне Аркад Файер.