Порочный - 2

Свет на улице становился все тусклее. Очень скоро в доме будет трудно что-либо разглядеть, даже с открытыми жалюзями. Джессика стояла у одного из окон гостиной и смотрела на сцену, казавшуюся сюрреалистичной в угасающем дневном свете. Некоторые из соседних домов были заколочены досками, другие - нет. У неё не было никаких идей почему так. Может быть, те, что были заколочены, были заполнены гниющими телами. Дворы превратились в заросшие поля, а в некоторых случаях - в перекрытые проезды. Несколько лет назад вид из окна был бы обычным. Но сейчас это было мертвое место, наполненное ощущением тишины и медленного разложения. Она почувствовала странное благоговение, осознав, что именно так будет выглядеть весь мир вскоре после того, как событие уровня вымирания уничтожит последнюю человеческую расу.

Может, это было бы не так уж и плохо. Человеческая раса обладала множеством удивительных технологических и художественных достижений, но Джессика достаточно насмотрелась на человеческое животное в его худших проявлениях, чтобы понять, что плохое намного перевешивает хорошее. Люди были животными, способными к жестокости, намного превосходящей любой из так называемых "низших видов" в царстве животных. Люди использовали друг друга и эксплуатировали друг друга всякий раз, когда могли. Они также часто упивались болью и страданиями других. Так было с самого начала, и так будет до тех пор, пока последняя женщина на земле не испустит свой последний вздох.

В Афганистане и в секретных тюрьмах по всему миру она участвовала в бесчисленных допросах заключенных, часто используя методы, которые выходили далеко за рамки того, что было юридически приемлемо для таких агентств, как Национальная безопасность. Пытка водой была худшей вещью в их арсенале. И хотя пытка водой вовсе не была забавой, это была детская игра по сравнению с гораздо более суровыми вариантами, доступными секретному подразделению Джессики, которые часто были более средневековыми по своей природе. Конечно, ни одно из этих действий не было официально санкционировано кем-либо на высших уровнях власти, но за годы, прошедшие после 11 сентября, таким подразделениям, как ее, была предоставлена свобода действовать так, как они считали нужным, и никто никогда не изучал их деятельность слишком пристально. Некоторые люди подозревали, что происходят не очень приятные вещи, но результаты были тем, что имело значение. Мир был в безопасности, и это было все, о чем кто-либо действительно заботился.

Долгое время Джессика верила в то, что делает. Цель оправдывала средства. И поскольку она совершала ужасные поступки, служа своей стране, она верила, что все это не означает, что внутри нее что-то не так или сломано. Но она ошибалась, по крайней мере, в последней части. Мало-помалу ее душа была отколота, ее чувство того, что было хорошо, а что нет, навсегда потускнело.

Она посмотрела на Билли. Это было абсолютное доказательство необратимого ущерба, нанесенного ее духу, ее человечности. Он снова лежал на спине на диване, уставившись в темнеющий потолок глазами, которые казались рассеянными, как у кататоника. Она смотрела на него и ждала, чтобы почувствовать сожаление, которое, как она знала, нормальный человек почувствовал бы после совершения плохих поступков.

Но, за исключением одной мелочи, сожаление оставалось неуловимым.

Нападение на Билли не закончилось насильственным оральным сексом. Оседлав его лицо в течение нескольких чрезвычайно приятных минут, она стянула с него штаны и сильно сосала. Он все время плакал, но его тело беспомощно отвечало на ее оральные ласки. Поэтому она забралась на него сверху и притянула к себе, оседлав его член с яростной самозабвенностью, пока он не кончил в нее. Еще один из многих способов ее безрассудства. Не было ни презерватива, ни какой-либо защиты, и у нее была овуляция. Они вполне могли зачать жизнь прямо сейчас.

При этой мысли Джессика покачала головой.

Как будто мне нужно какое-то другое доказательство того, что я не в своем уме.

Сексуальная часть была лишь первой фазой ее насилия над Билли. После этого начались пытки. Теперь, когда все закончилось, ей было труднее понять, почему все это произошло, но пытка беспокоила ее больше, чем что-либо еще. Это заставило ее думать, что именно такой она была сейчас, что время, проведенное в секретных операциях, превратило ее в человека, которому просто нравилось причинять боль другим людям, потому что невозможно было уйти от того факта, что часть ее наслаждалась причинением боли Билли. Наблюдение, как его лицо исказилось от боли, когда она вставила отвертку в его рану, взволновало ее почти так же, как и секс.

Господи... что со мной стало?