Порочный круг

Воздуха было маловато, но на пяток-другой минут достаточно, а большего и не требовалось. Я поставил нейронный модулятор в телепортационную рамку. Последняя имела три световых индикатора и одну кнопку. Сейчас горел желтый огонек — это значит, что Серега готов телепортировать газ в другую емкость. Через мгновение я нажму кнопку, и если вспыхнет красная лампочка — значит, ничего не вышло, а если зеленая — можно попытаться вскрыть прибор. Загорелась зеленая. Достав свой лучевой клинок, я надрезал защитный кожух модулятора. Тесный автоклав заполнился удушливым дымом пластмассы. Чихая и задыхаясь, я забарабанил по стенке и через полминуты выскочил наружу со слезящимися глазами и хватая ртом воздух. Эфи с нетерпением вырвала у меня модулятор и с хрустом разломила его надвое. Внутри был взрыватель и пустота.

Эфи побледнела, выронила прибор и, закрыв лицо руками, выбежала в коридор. Серега тоже выглядел ошарашенным. Он тупо пялился на скорлупу модулятора, бормоча что-то вроде: "Как же это... Как же это..." — но, быстро опомнившись, бросился вслед за Эфи, которая, по-видимому, находилась в состоянии, близком к истерике. Что поделать — редкая женщина остается хладнокровной к стрессовой ситуации. А я вот только спокойно улыбался. Теперь все стало на свои места. Человечество ловко водят за нос неведомые силы, и мне не остается ничего другого — нужно сорвать печати, остановиться я теперь уже не могу.

Не зная зачем, я подобрал остатки модулятора и побрел по коридору с застывшей на губах почти идиотской усмешкой. Меня теперь нисколько не беспокоила ни собственная судьба, ни то, чем это обернется для Сережи и Эфи. Если моих знакомых и запрут в сумасшедший дом, сочтя их рассказы за бредовую идею, то так будет лучше, ведь иначе каково было бы жить остальным, сознавая, что элитарная кучка генералов и толстосумов прикарманила себе мечту человечества — обрести бессмертие — и обманывает остальных, вступив в сговор с Богом, дьяволом или кем там еще, заполучив ключ от души человеческой и пользуясь им в своих интересах.

И я не боюсь писать про это. Если в начале моей повести я еще надеялся, что ее когда-нибудь издадут, то ближе к концу, когда я начинал писать все более и более откровенно, а тем паче после этой главы, я уверен, что все мои старания никогда не будут оценены, ибо сделать их достоянием общественности равносильно самоубийству для власть имущих. А ведь все так хорошо начиналось — обычные мемуары, обычная летопись быта экспедиционного корпуса. Но постепенно я проникся мыслью, что не могу не открыть вам тайны, которая гложет мой разум, доводя меня до границы помешательства. Простите меня за это.

Остаток дня и полночи я провел в бесцельных скитаниях по своему тесному жилищу, то и дело прикладываясь к чашке с кофе, в которую я для крепости подливал коньячку. Я оставался все так же в твердой решимости пойти на рассвете в хранилище матриц бытия, чтобы в конце концов решить загадку воскрешения. А пока я мог только строить всевозможные гипотезы по поводу происходящего, причем, к полуночи мои фантазии приобрели все более грандиозный и пугающий характер. Неожиданно около двух часов я услышал, как кто-то тихо постучал в дверь. На пороге стоял Лопоух — кибер Сережи. Он вел себя осторожно — замер на пороге, медленно поворачивая голову и вращая вверх-вниз локаторами. Догадавшись, что он проверяет наличие следящих устройств, я поторопил его:

— Не думаю, что моя личность кого-нибудь здесь интересует. Ты зачем пришел?

Не ответив, Лопоух протянул мне дискету и поспешно удалился. Я включил компьютер, и по экрану пробежал следующий текст: "Фобос, нами заинтересовалась СБ. Ничего конкретного они не знают, но та швабра — помнишь, инженера по связи с прессой? — она накапала им, что тут шлялся искусственный и что-то выискивал. Я молчал как рыба в воде, а вот Эфи наговорила им кучу лишнего. Боюсь, нам обоим укажут на дверь, да так, что никто никогда не узнает, куда мы делись. Лопоуха не бойся, он конструирован мною и беспрекословно подчинится любому моему приказу. Они не знают этого. Прошу тебя — сматывайся отсюда, так будет лучше всем".

В послании сквозил упрек, мол, все это из-за тебя. Очевидно, как я и ожидал, Серегина авантюрная решимость довольно быстро переросла в панический страх. Но я все так же был равнодушен к тому, что творилось на душе у этого человека. Это чувство безразличия полностью завладело мной, и только тупая решимость не останавливаться, идти до конца пронизывала мою сущность.

Под утро я побрел к хранилищу матриц бытия. Это внушительное кубическое здание стояло особняком от комплекса фабрики — до него было километров пять по истертой в мелкое крошево гусеницами вездеходов дороге. Чем ближе я подходил к мрачному кубу, тем более спокойным был ход моих мыслей. Во мне оформлялась непоколебимая уверенность, что я поступаю правильно. Уже на пороге входного шлюза дорогу мне преградил выросший словно из-под реголита стрелок:

— Постовой Чанг! — произнес он хриплым от долгого молчания голосом. — Предъявите пропуск!