Порочный

Мальчик вздрогнул и кротко произнес, - Извините, тетя Эбби.

Эбби мягко ответила, - Все нормально.

- Черта с два. - Кэрол отвесила мальчику еще один подзатыльник и сказала, - Пошел вон отсюда. И не возвращайся, пока не научишься себя вести.

Эбби вздохнула, - Мама, это не...

Кэрол покачала головой и вернулась к котлу, демонстративно повернувшись в ней спиной. - Заткнись, девчонка. - Мальчишка не прав, что влез в разговор, но сказал он все верно. Его голос был твердым, лишенным даже малейшего сострадания. - Почему бы тебе не принести пользу и не пойти проверить праздничную добычу?

Эбби на глаза навернулись слезы. Она быстро отвернулась от матери. - Да, мэм.

Она подошла к закрытой двери в крайнем правом углу кухни и открыла ее. Дверь вела в маленькую кладовку. Там были полки с консервами и кувшинами. Она прошла мимо них и открыла другую дверь. За ней была шаткая лестница, ведущая в сырой земляной погреб. Там тоже были полки с банками и кувшинами. На земле у дальней стены стояло несколько больших кувшинов. В них был запас особого виски Мэйнардов. Интерьер погреба освещался двумя масляными лампами.

"Ужин" был прикован к верхним стропилам.

Эбби подошла к праздничному трофею и осмотрела сверху донизу.

Ткнула указательным пальцем в гладкий, плоский живот. - Все равно ты какая-то тощая. На всех не хватит. - Она хмыкнула. - Жаль, что твою толстую подружку забрали Кольеры, а то пир удался бы на славу. Теперь скажи честно - если я попытаюсь тебя покормить, ты снова все выплюнешь, так?

"Ужин" кивнул и глухо выругался.

Эбби ухмыльнулась. - Даже если мне придется сунуть твои красивые ножки в котел с кипящей водой? В прошлый раз это сработало, верно?

"Ужин" всхлипнул и посмотрел на нее блестящими от слез глазами. Эбби подумала об инциденте наверху и почувствовала новый прилив ненависти к себе. Она сжала руку в кулак и двинула в плоский живот. "Ужин" вскрикнул сквозь кляп и покачнулся на цепи. Только это ему и оставалось. Эбби сделала шаг вперед и нанесла еще один удар. Раздавшиеся всхлипы принесли легкое удовлетворение. Она знала, что это временное чувство, но в последние дни любое облегчение было благодатью. Поэтому она продолжила экзекуцию, колотя кулаком по грудине, пока "ужин" не перестал сопротивляться и не обмяк на цепи.

Эбби смотрела, как он медленно поворачивается в мерцающем свете лампы.

У "ужина" были длинные, тонкие ноги, узкая талия и большие, круглые груди. Еще у него было приятное лицо, большие карие глаза, маленький, прямой нос, и пухлые губы. Упругая, кремового цвета кожа блестела от пота в свете лампы.

Эбби положила руку ему на бедро у погладила. "Ужин" уставился на нее. Рука скользнула от бедра по округлой попке, по дерзко торчащим грудям, по вогнутому животу, и нырнула между ног.

"Ужин" выгнул спину и тихо застонал.

Эбби улыбнулась. - Нравится?

"Ужин" посмотрел на нее и пробубнил что-то неразборчивое. Эбби вытащила кляп у него изо рта и спросила, - Что ты говоришь?

Он сделал глубокий вдох и посмотрел ей прямо в глаза. Во взгляде была удивительная твердость. Явная решимость. Значит, дух еще не сломлен, что уже удивительно. Обычно к этому моменту они уже превращались в бормочущих идиотов, лишенных здравомыслия из-за пыток и осознания безнадежности их положения. - Говорю, если тебе это нравится, могу показать кое-что, от чего у тебя крыша поедет.

Эбби хихикнула. - Я просто должна снять тебя с цепи, да? Может еще украсть тебя отсюда?

Суровое выражение лица у ужина не изменилось. - Да.

- Думаешь, я глупая?

- Нет. Я...

Эбби снова ударила его в живот, сильнее, чем раньше, вложив в удар все отчаяние и ненависть к себе. Выбив весь воздух из легких, оставила "ужин" задыхаться. Эбби вернула кляп на место и поспешила на выход. Прежде чем вернуться в гостиную к своему креслу, она коротко отчиталась перед Кэрол Мэйнард, солгав, что ей пришлось засунуть несколько ложек каши ужину в горло.

Она качалась в кресле, уставившись в разбитый экран телевизора.

В ее воображении возникали новые образы. Только это были не обычные полицейские сериалы и мыльные оперы. Ей представлялись определенного рода сцены, с участием ее и чужачки, прикованной к стропилам в погребе Мэйнардов.

Стиснув зубы, она продолжала качаться.

Глава пятая.

Джессика Слоан бежала со всех ног. Она пронеслась мимо все еще стоящего на коленях Хоука, мимо "Фалкона" и нырнула в заросли в дальнем конце поляны. Прятаться в лесу было равносильно самоубийству, но другого пути не было. Она услышала второй выстрел, но даже не обернулась. Замешкаться - все равно, что подставить себя под пулю. Вперед и только вперед.