Порода. The breed

На свет и всеобщее обозрение из кармана Валентининой дорожной сумки – сумки миллионерши – появляются ножницы. Это не просто ножницы. Это добротное советское приспособление для кройки нелегких отечественных тканей. Металла на его изготовление пошло килограмма полтора, не меньше. Кольца покрыты зеленой краской, лезвия тускло поблескивают серой сталью. Бедная Валентина! Прижимистый миллионер вынуждал ее экономить на всем – это я знала. У дивана, на котором спала чета новых русских, подламывалась ножка, и Валентина заменила ее подходящей по высоте стопкой книг. Но шить пальто! Я представила ножницы в женской руке – вот она продевает пальцы в зеленые кольца, разевает пасть полуметровых лезвий и выкраивает нечто элегантное из драпа. И тут же останавливает коня. Прямо на скаку.

- How. Could. You. Explain. THIS? – повторяет девушка.

Как я могу это объяснить? Да никак. И почему, почему меня не вывели с ними на чистую воду еще в Шереметьеве?

Впереди, полуоткрыв рот, смотрит то на меня, то на ножницы окаменевшая Мэй. Не успеваю обернуться, как спиной чувствую мягкость твидового пиджака, а плечами – тепло руки джентльмена. Чтобы заглянуть в лицо Ричарду, мне приходится поднять голову. Боже, он все еще улыбается! И даже шире, да, еще обаятельнее, чем прежде!

Well, dear. This is a Russian girl. She is envited to Scotland on a special purpose. Very, very special.

Oh, really! What IS that purpose, may I inquire?

She is to show their Russian way of shearing. She has already passed the border with this object, so don’t you bother.

Oh. ¹

Вот и все. В сизое брюшко игрушечного самолета пассажиров набирается не так уж мало. Мэй дает мне конфетку и со вздохом проходит в следующий ряд.

- Ну, теперь я наконец-то отдохну. Не волнуйся, Анна, все будет хорошо. – Она устраивается в кресле и, еще раз обернувшись, с печальной улыбкой затихает.

Ричард садится рядом с иллюминатором:

- Не стоит пока смотреть туда, Анна. Слушайте. – Он берет меня за руку. Рука сухая и теплая. - У этого самолета несколько двигателей. Если откажет один, что весьма маловероятно, будут работать другие. Аварий на этой линии не было никогда. Это безопасней, чем в автобусе. А теперь садитесь удобней. Сейчас я вам расскажу то, что обещал. Помните?

Я кивнула. На руке, кажется, мозоли. Да, определенно. От чего бы?

Спрашивать не буду – не полагается. Ведь ни Мэй, ни Ричард даже словом не обмолвились о ножницах. Вот это класс. Что значит воспитание. Что ж, и я так буду. Это нетрудно. Но главное – не болтать пустяков, чтобы заполнять ими паузы. От этого неприятности и выходят.

- Конечно, помню. Так куда нужно съездить?

- На самый юг. Только представьте: уже сегодня вы окажетесь на севере Шотландии. А через несколько дней - на южном побережье Англии. Увидите весь наш остров – от сурового севера до нежного юга.

- Чудесно, Ричард. Конечно, я поеду. Но мне показалось, что это не просто увеселительная прогулка, а просьба Энн. Правда?

- Да… Конечно.

- Так в чем же дело?

- Энн давно просит меня проведать одну ее старую знакомую. Действительно старую. Этой леди… ну, не будем уточнять, во всяком случае, она старше матери. Энн помнит ее, как помнят то, что запало в душу в раннем детстве, - такие впечатления неизгладимы. – Моя рука дрогнула, и Ричард чуть сжал ее и легко погладил. - В восемнадцатом году девочек вместе вывозили из России. Через Киев. Их родители пересекли линию фронта и добрались до виллы бабушки Ее Светлости в Ницце. И в конце концов оказались в Лондоне.

- Из России?!

- А вы не знали? Я думал, Энн вам говорила. У моего деда до вашей революции были птицефермы на юге России – от Курска до Украины - обширные хозяйства, крупный бизнес. Он и сахаром занимался… Энн и Екатерина до сих пор поддерживают связь. Но в последние десятилетия Her Serene Highness ¹не покидает Дэвон. Точнее, своей деревни. Деревня называется Black Dog ²– забавно, правда? Живет там одна уже много лет – ее мать скончалась в конце пятидесятых. С тех пор в память о ней она держит борзую – только одну, и всегда белую.

- Ее Светлость?