Порода. The breed

Мерди вел свой юркий, довольно скромный автомобиль так же, как говорил – резко и решительно. Мимо промелькнули улицы и пригороды Глазго, и мы понеслись куда-то по зеленым холмам, чьи склоны становились круче и круче. Дорога делалась все пустынней, холмы все выше. Трава на склонах казалась низкой, как мох, и высоко-высоко на ней белели подвижные точки. Это паслись овцы. С самых крутых склонов трава отступала, обнажая черные гнейсовые скалы, по которым тонкими пенными струями ниспадали водопады – белые нити на черных плащах гор. Дороги кружили у подножья, между горами и глубокими впадинами озер. Водная гладь казалась то маслянисто-черной, когда набегали тучи, то пронзительно- голубой, если небо прояснялось. Bonny broom ¹местами покрывал холмы сплошным рыжим ковром, словно мохнатая звериная шкура, оставляя овцам самые высокие участки.

- А где же живут олени? Red deer ²? – спросила я. – Чем дальше мы продвигались, тем больше я убеждалась, что вся Шотландия состоит из холмов с овцами, гор с нитками водопадов, серых лент дорог и воды.

- Там, - и Мэй неопределенно махнула рукой вверх. – Там, в кустарниках. Там, на холмах. Кое-где есть и большие леса, ты увидишь, Анна. А вообще не забывай – мы на севере, и едем к северу.

- Вам хотелось бы жить в Шотландии, Анна? – вдруг спросил Мерди, до поры не обращавший на меня никакого внимания.

- Если бы вы объяснили мне, как это делать, Мерди.

- То есть? – раздался негромкий короткий рык. Очевидно, это был смешок.

- Я не знаю, куда здесь идти. По дороге – нельзя, они для машин. Вверх – не пойдешь, вон, даже тропинок не видно, значит, там ходят только овцы. А сбоку сразу вода, нужна лодка. Где же жить?

- Оh lass ³, - Мерди зарокотал низко и нежно, будто не рыча, а воркуя. – Да ты, видно, думаешь, что жить – значит идти?

- Ну…А как же иначе? Выйти из дома и… идти, да. Куда-нибудь. В лес, в поле. На речку. Куда нужно.

- Куда нужно? Мы вот в деревне ходим по улицам, а коли надо в город – едем в машине. На охоту не ходим – не господа какие. Нам гулять вообще некогда. Наработаемся – идем в паб. Пива выпьем, посидим, побалакаем. И домой, к жене. А для этого много места не нужно. – И Мерди опять зарычал.

- О! – сказал Ричард. Он смотрел прямо перед собой, в лобовое окно. – Русские привыкли жить в лесу. Или в степи. Да, Анна? К городу еще не привыкли. В горах жить не умеют. Я прав?

- Наверное… Но мне действительно нужно идти. Странно, я об этом не думала. Все время идти. Это для меня и есть жизнь. А остановка – только для отдыха. И дом – только ночлег. Удивительно. Дело вовсе не в том, чтобы вокруг был простор, пространство. Главное - возможность пути: далекого, может, и невозвратного. Я с изумлением взглядывала то на горы, то на полосу воды в узкой долине. И правда – как же тут жить? Невозможно! Идти некуда.

Ричард молчал и почти не шевелился. Странный роман, - подумала я. Все время в машине, бок о бок, и все едем, едем куда-то. Вот уж доехали почти до северной оконечности его родного острова, через несколько часов, верно, не только идти, но и ехать уж будет некуда – впереди холодное море. И скоро назад – да на самый юг, от моря до моря. Из конца в конец клочка суши под названием Альбион. Замечательный роман! Отличный! Мне нравится. Все почти идеально, точно как я говорила – ах, как созвучно русской душе! Только одно: а ведь остановиться-то придется! И тогда я улечу в Москву. В пыльную уже, тополиную Москву. А, да что там! Чему быть – тому не миновать. Как это я сказала? Сама возможность пути – далекого, может, и без возврата… Есть, есть она, эта возможность. Есть пока. И где-то далеко, севернее Пянджа, гораздо севернее – может быть, даже на каком-нибудь плато Путорана, тоже идет или едет куда-то один довольно дикий человек. Очень дикий… Свободный. Без возврата…

Но тут дорога переменилась. Машин стало заметно больше. Ветер, с упругим усилием врывающийся поверх опущенного стекла, нес не только холод, но и влажную негу долины. Полоса между крутыми склонами холмов расширилась, появились деревья. Их печально склоненные в одном направлении кроны говорили о постоянстве ветров. Листва буков, кленов и лип казалась тяжелой и голубовато-сизой от переполнявшей ее влаги. Дорога пошла вниз, и вот уже блеснула переливчатая водная гладь – черно-зеленая, дымчато-серая.

- Лох-Ломонд, Анна, - торжественно объявил Мерди. – Остановимся, Мэй?

- Как всегда, Мерди. Будем все делать как всегда.

- Тогда – по чашке кофе в Камерон Хаус Отеле!