Пороги

— Вот увидите, вам понравится. Тематика перспективная. А люди! Высший сорт. Илюша Коринец — молодой светоч, капризен, строптив, в универсальной оппозиции, но золотое сердце! Даная — та просто душечка. Женщина без границ. Прелестная непосредственность, а ведь умна! Игорь Константинович последнее время стал ходить редко, но мне даже не жаль: перед его скепсисом я прямо пасую, всякая идея останавливается в горле. Есть два эмэнэса, но те новички, к теме еще не приобщились...

— А как называется тема?

— «Машинное чтение печатных и рукописных текстов». Название длинное, мы просто говорим «читающий автомат».

— Как, и рукописные читает? — с невольным интересом спросил Нешатов.

— Ну, до рукописных еще далеко, а с печатными кое-как справляемся. Правда, только один шрифт, точнее, гарнитура. Считывающая головка сканирует поле знака...

Нешатов слушал вполуха. Все это было вполне тривиально.

— А рукописные? — бестактно повторил он.

— Пока плохо. Можно, конечно, заставить человека писать по трафарету, но все понимают, что это не то. Саша Фабрицкий неосторожно подписал задание, а нам расхлебывать... Я очень надеюсь на вас.

Нет, не буду я с вами этого расхлебывать, думал Нешатов. У меня своя идея. Если выйдет — стоило приходить в институт.

«Лаборатория» оказалась даже не отдельным помещением, а просто выгородкой в машинном зале. Какая-то перебранка слышалась за шкафами, о каких-то сверках и тестах, кто-то орал: «Не пудрите мне мозги!» Дятлова постучала кулаком по фанерной стенке, поднялось облачко пыли, спор продолжался, но тише. «Это из нечаевского отдела, — сказала она, — у нас такого не бывает. А где Илюша? Ау!»

Из-за стойки вышел Илья Коринец, тот самый удлиненный юноша с синим пятном на губе, которого Нешатов уже знал в лицо.

— Знакомьтесь, это Юрий Иванович Нешатов, мой бывший ученик, а это Илюша Коринец, ученик теперешний, даже не мой, он аспирант Александра Марковича, так сказать, приемный ученик...

— Мы встречались, — сухо сказал Нешатов.

— Тем лучше. Илюша, продемонстрируйте Юрию Ивановичу читающий автомат.

На лице Коринца выразилось презрение, синее пятно дрогнуло;

— Чего там демонстрировать, один стыд. Позавчерашний день техники. Да и сама задача сегодня неактуальна. Вопрос был моден несколько лет назад...

— «Моден»! — передразнила Дятлова. — Наука не джинсы. А по-моему, последний вариант вполне сносен. Читает внятно, отчетливо...

— По складам, — вставил Коринец. — Буки-аз-ба.

— Не все сразу. Дайте время — научится.

Она напоминала бабушку, при которой ругают за тупость ее любимого внука.

— А голос? — спросил Коринец.

— Голос действительно неприятный. Еще повозимся и изменим тембр. Все в наших руках.

— А мне его тембр даже нравится, — это сказала Даная, внезапно возникшее из угла ржановолосое видение, улыбающееся глазами, губами, даже бедром. — Тембр властный, сразу видно — мужчина.

— Вот видите, Илюша, у нашего автомата есть даже поклонницы. Все признаки человека.

— Не все. У него нет, например, совести, а у меня, к сожалению, есть.

— Бросьте, Илюша. Мировая скорбь вам не к лицу. Давайте демонстрируйте.

— Вам же хуже. — Коринец удалился в один из углов выгородки. Возникли какие-то скрипы, пиликанье, птичий щебет, и вдруг на фоне шума зазвучал нечеловеческий, безобразный голос. Он произносил один за другим отдельные звуки:

...н-о-с-т-и — к-и...

— Стоп, — сказала Дятлова, — убавьте звук. И сколько раз вам говорить: не начинайте с середины фразы!

Короткое молчание, и снова нечеловеческий голос, правда чуть потише. Он скандировал по буквам:

н-е-о-г-р-а-н-и-ч-е-н-н-ы-е — в-о-з-м-о-ж-н-о-с-т-и — к-и-б-е-р...

Внезапно звук оборвался.

— Черт! — раздалось из угла.

После синтетического живой человеческий голос, даже ругающийся, был отраден, как зеленая лесная лужайка после продымленного шоссе.

— Что случилось? — спросила Анна Кирилловна.

— Пропал звук.

— Слышу. Восстановите.

— Пробую. Все на соплях.

Несколько писков, всхлипов и скрежетов, и звук пропал окончательно.

— Неограниченные возможности кибернетики, — резюмировал Коринец, выходя из угла.

— Не иронизируйте. Еще вчера он отлично работал.

— Это проделки Картузова, — сказала Даная. — Вчера в конце рабочего дня он все тут вертелся и говорил об энтээр.

— Ладно, спишем неудачу за счет Картузова. Я думаю, Юра, вам все понятно?

— Непонятно — зачем? Уж не говорю о тембре.

— Тембр — дело наживное. А вообще читающий автомат очень может быть полезен. Например, для слепых. Даже этот несовершенный образец...

Коринец мефистофельски засмеялся:

— Неужели вы всерьез думаете, что можно каждого слепого снабдить даже таким несовершенным образцом?

— Думаю, — храбро ответила Анна Кирилловна.

— А главное, не предпочтет ли этот слепой сам читать книгу пальцами, по старинной системе Брайля? Это по крайней мере не терзает слуха. Вы спрашиваете: для чего это? — обратился он к Нешатову. — Не для чего, а почему. Задание не обсуждают, его выполняют. По возможности досрочно. А нужно это или нет — судить не нам, а начальству.