Порою блажь великая

На кухне было поспокойней, чем вечером: трое отпрысков Джо Бена ютились на деревянном ящике у плиты, углубившись в комиксы; жена Джо скребла сковородку проволочной щеткой; старик Генри мастерски, управляясь одной рукой, обрекал пищу на растерзание своим зубным протезам; Хэнк слизывал сироп с пальцев… классический американский завтрак. Ли с трудом сглатывает, выдвигает стул, надеясь, что это его место. Тут я заметил отсутствие неуловимой лесной нимфы Хэнка.

— А где твоя жена, Хэнк? Что, до нее Генри еще не добрался со своим «проснись-встряхнись»? — Он сидит, стараясь держать спину прямо и излучать любезность, надеясь произвести лучшее впечатление, чем за ужином…

Хэнк, похоже, слишком поглощен своим занятием. Он замешкался с ответом, и в эту паузу встрял Генри. Его лицо отрывается от тарелки, подобное чугунному люку водостока.

— Ты про Вив, что ли? Да нет, слав-те-господи, Лиланд, она выпархивает из постельки куда раньше, чем мы, мужики, и пальцем пошевелим. Как и малютка Джен. Нет, Вив уж давно на ногах, сварганила завтрак, вымыла полы, отшелушила бушель бобов, соорудила бутерброды на вынос. Уж не сомневайся: я научил пацана, как баб воспитывать, черт возьми! — Он хихикает, подносит чашку ко рту, и целая оладья исчезает в кофейном мальстреме. Громко рыгает и откидывается назад, окидывает взглядом кухню, будто в поисках отсутствующей дамы. Посреди его лба третьим глазом сияет яичный желток. — Думаю, она где-то здесь, поблизости, если тебе охота знакомиться…

— На улице, — угрюмо уточняет Хэнк, — корову пошла проведать.

— А почему она с нами не ест?

— А я почем знаю? — Он передергивает плечами и вновь всецело поглощен завтраком.

Блюдо опустело. Джен предложила поджарить мне новую порцию оладий, но старик Генри заявил, что времени ждать добавки нет и что я уж как-нибудь обойдусь кукурузными хлопьями.

— Это научит тебя вставать вовремя, ей-богу.

— В духовке кой-чего осталось, — сказал Хэнк. — Я отложил для него оладушков. Сунул туда в фольге, чтоб не остыли. Я догадывался, что он запоздает к раздаче.

Он извлек оладьи из черной пасти духовки и вывалил их на мою тарелку, будто объедки — четвероногому другу. Я поблагодарил его за избавление от холодных хлопьев и мысленно проклял за снисходительное предвидение моего опоздания. И снова чувствует, как щеки загораются пурпуром. Трапеза продолжилась, если не в полной тишине, то без внятных слов. Я раз или два глянул на братца Хэнка, но он, казалось, забыл о моем присутствии, увлеченный мыслями о чем-то более достойном…

(…конечно, Джон довез нас нормально, и старик не отправился в больницу пешком, как грозился, но оказалось, что это еще не конец истории. Ни в коем разе. Когда мы с Джоби наведались в клинику через день-другой, там был Джон — сидел на ступеньках крыльца, уронив руки между коленок, глаза красные, то и дело моргает. «Я слышал, сегодня Генри выписывают?» — говорит он. «Все так, — отвечаю. — Он не столько поломался, столько свихнулся… В смысле, вывихнулся. На него навесили тонну гипса, но док говорит, это для того, чтоб он не особенно бушевал». Джон поднимается, охлопывает себя по бедрам. «Что ж, когда понадоблюсь — я готов», — говорит он, и я вижу, что у него на уме: что нам предстоит обратный путь и мы с Джо опять будем держать старика. Но нет, мне совсем не улыбается снова лезть в кузов и выслушивать рев Генри по поводу всякой пьяни за рулем. Вот я и сказал, не подумав: «Джон, сдается мне, вести лучше кому-то из нас, а ты, может, на этот раз сзади посидишь?» И в мыслях не имел, что его это так напряжет. Но напрягло, и не на шутку. Стоит, хлопает глазами, пока они совсем не размокли, и говорит: «Я просто помочь хотел». И, хлюпая носом, уходит за угол больницы, расстроенный до крайности…)

Отсутствие беседы наполняет Ли почти что запредельной тревогой. Это безмолвие нацелено именно на него, как свет полицейской лампы — на подозреваемого при опознании. Он припоминает старую шутку: «Значит, ты четыре года учил тригонометрию, а? Ну так скажи что-нибудь на тригонометрийском». Они ждут от меня каких-то слов, которые оправдали бы все эти годы учебы. Ждут хоть чего-то ценного…

Я прикончил оладьи и как раз трудился над чашкой кофе, когда старик Генри воткнул в стол нож, измазанный в желтке.