Порок

– Что? – опешил следак и вылупился на своего начальника.

– Ветров… – с угрозой твердым голосом надавил на него полковник. – Я сказал, отпустить. На него ничего нет. За отсутствием состава преступления мы не имеем права держать его больше трех часов! Родным его уже доложили?

– Нет еще… – растерялся Ветер, чем изрядно рассмешил меня.

– Чтоб не сообщали. Не имеем права, – вот и все, что он сказал, прежде чем тихо выйти и оставить всех нас недоумевать.

Кто он, черт возьми, и какого хрена он меня выгородил?

– Еба-а-аный сыр!

– Так я свободен? – посмеиваясь от высказывания следака, осведомился у него.

– Вон пошел отсюда! – заорал красный, который оконфузился и сел на жопу.

– Бонжур! Ой, или как там? – уже в голос заржал, но молниеносно выбежал из кабинета, так как в меня полетел граненный стеклянный стакан.

Я в полнейшем замешательстве вышел из отдела, растеряв былое веселье, и остановился возле крыльца, осматриваясь по сторонам.

И это все? Вот так – свободен? Ни в СИЗО пару часиков не посидел, ни родителей не вызывали, так как я еще малолетка…

Кто этот полковник, почему он меня выпустил и так смотрел?

Постояв еще пару минут около отделения в смятенных мыслях, плюнул на все и, выкинув окровавленное полотенце в урну, двинулся к своему дому.

А спустя время, когда я подошел к своей хрущевке, мне перегородил путь мощный аппарат BMW-e34, из которого на весь двор долбил шансон.

Нет… значит, это было только начало.

И я даже не мог подумать, как верно в тот момент предположил.

Глава 7

1990 год. Ульяне 10 лет.

Я, превозмогая страх, поднимаюсь на носочки и нерешительно тяну указательный палец к дверному звонку, но в последний момент замираю и, закусив нижнюю губу, прикрываю веки. Для того чтоб, как обычно, собраться перед встречей с ним и с его наглыми темными глазами, в беспросветной бездне которых запросто можно сгинуть по своей неосторожности. С парнем, которого с первой встречи, не побоюсь этого слова, полюбила. В тот момент я даже толком не осознала своим не вполне сформировавшимся мозгом, что на нашем лестничном пролете безвозмездно подарила свою душу и сердце кудрявому подростку с грозным взглядом …

– Соберись, бестолочь! Стыдно за тебя, дура! – возмущенно прошипела себе под нос, состряпав неприязненную гримасу на лице и тотчас настойчиво вдавила палец в черный кругляшок, вернув себе прежний дерзкий вид.

Никуда ты не денешься от меня, Туман Туманыч. Все уже давно предрешено! Мной!

Затерявшись в мыслях, гаденько расплылась в улыбочке и совсем позабыла, что не убрала руку с дверного звонка, чем вывела по ту сторону Надежду Сергеевну.

– Да кому ж там неймется! Иду я, иду! – недовольно причитала мать Дениса и раскрыла передо мной настежь дверь, щелкнув железным замком.

Взрослая женщина-брюнетка с ярко-янтарными глазами тут же сменила гнев на милость, завидев меня.

– Теть Надь, здрасте! Я в гости! И с о-о-очень серьезным разговором к вам! Но он не отнимет у вас больше пяти минут! – тараторила на одном дыхании. – Я, пока буду говорить, могу вас чаем напоить! Хоти…

– Так-так! – звонко захохотала женщина и выставила вперед руку, перекрывая мой бесконечный поток слов. – Остановись, метёлка, – обняла меня рукой и затащила за собой в квартиру, предусмотрительно поцеловав в макушку. – Я сама тебя угощу чаем. У нас даже конфеты есть. Пойдем, – подтолкнула меня в сторону кухни, а я чуть не свернула себе шею: так сильно вглядывалась в комнату Кудрявого. – Ну рассказывай, что там тебе опять взбрело в голову?! – как обычно, она добродушно посмеялась надо мной. – Опять хочешь собрать совет наших жильцов и обсудить насущные проблемы?

– Та неее, – махнула рукой и, когда присела на захудалую табуреточку, не выдержав, спросила, – а Кудрявый где? Дома?

У тети Нади вмиг изменилось выражение лица: раздраженно сверкнула глазами, сердито поджала губы и уткнулась взглядом в носик самовара, молча наливая мне в чашку чай.

– Уль… – выдержав паузу, начала с отчетливой болью в тонком певучем голосе. – Нет его… – заключила на тяжелом выдохе, явно изначально намереваясь сказать не то. – Он с Максом днями и ночами носится непонятно где, – осторожно глянула на меня. – Надоел, честное слово. Управы нет на него никакой, – вдруг в конце она не на шутку разошлась в сетованиях на сына.

– Это какую такую управу, теть Надь? – слабым тоном откликнулась, расстроившись, что Дениса нет. Хотя братец уже прибежал домой с фингалами под глазами и разбитым лицом. А это означает, вечером быть беде, когда папка вернется с работы.

Мама Дениса, догадавшись о моем состоянии, смерила меня сочувственным взглядом, так сильно похожим на взгляды моих родителей. Да я и не скрывала… Никогда и ни от кого. Все всё видели, только Кудрявый, казалось, совсем меня не замечал. И только из-за этого уже хотелось зарядить ему носком под коленку, чтоб очнулся, неотесанный чурбан, и раскрыл свои глаза, не похожие ни на одни другие.