Порок

Сморщила нос и выставила нижнюю губу, выказывая ей свое отношение. Всякий раз рядом с ним просыпались во мне эти странные чувства, а стоило увидеть возле него девчонок, которые хотели его у меня отобрать, как включался режим повышенной готовности.

Откуда у меня эти мысли? Ладно, потом! Сейчас нужно утереть нос этой дуре, которая насмешливо уставилась на меня, но про свои вываливающиеся из майки маленькие титьки позабыла.

Курва!

Так тетя Нюра – наша соседка со второго этажа – многих девиц называет. Вот и мне сейчас от души захотелось заклеймить ее этим словом.

Решила моего Кудрявого соблазнить?!

– Это кто, Туман? Сестра твоя, что ли? – и смеются на пару с Денисом, но думаю, по разным причинам, пока я критическим взглядом окидываю лахудру и Туманыча, у которого все было написано на лице.

Правда? И она тебе нравится?

– У тебя что со вкусом, Денис? – я скучающе высказалась не стесняясь, заставив виновника подавиться смехом, как и девчонку – обрубить противный смех.

И я впервые после двух лет нашего знакомства хотела содрать ему кожу с лица. После этого открытия я дико растерялась, а Денис, увидев мое выражение лица, подтянул к себе и обнял, будто все почувствовав, ну или решив, что я только после сказанного поняла смысл своих слов. А мне не было стыдно за них. Мне, как оказалось, от осознания, что ему нравятся другие, было больно и неприятно. Сердце закололо, и пелена слез липкой пленкой покрыла глаза.

– Ты что себе позволяешь, дря…

– Закрой свой рот! – перебив визгливый вопль дуры, коротко рыкнул ей мой Денис.

– Ну ты же сам слышал… – опешив, неслышно вымолвила она.

– Ты не услышала? Иди, я догоню, – мотнул ей головой, вызвав у меня горький смех.

Но я все равно обняла его и положила голову ему на плечо. Наверное, мы так пару минут молчали. Я стояла, а он сидел на корточках. Гладил меня по спине и мои волосы, приятно пропуская их сквозь пальцы.

– Ну чего ты разошлась? – усмехнулся он.

– А чё она светит перед тобой тем, что должна прятать? Глазки строит. А ты ведь мой, Денис, – тихо зажала его, смеющегося сильнее.

– Да твой, твой. Куда я денусь. Ты еще пару лет назад меня забила. Так что придется, Прищепка! – стебет меня и получает за это привычный тычок в бок. – Во-о-от, и чуть что – дерешься сразу.

– А как с тобой по-другому… – пробубнила, и мы вновь на время замолчали.

– Не переживай… С тобой никто не сравнится. Веришь? – отклонился и заглянул мне в глаза своими наглющими, вызывающими, светящимися, смеющимися.

Не верит мне… Но он ведь правда мне дорог…

– Брешешь? – мое с сомнением.

– Нет конечно! – округлил глаза. – Так веришь?

– Верю, Кудрявый, – схватила его за спадающие на лоб кудряшки и нелюбезно потянула на себя, чтобы поцеловать в смуглую щечку.

1990 год

Он взрослел, и я вместе с ним. Каждый день я пыталась и до сих пор умудряюсь не выпускать его из виду. Хочу видеть, чувствовать, ощущать его рядом с собой, как тогда, в первую нашу с ним встречу на лестничной площадке.

Что я тогда в нем увидела, что потеряла дар речи?

Не только красоту, а какую-то силу. Ощутила исходящую от него мощную силу, энергетику, защиту. Это было сродни чему-то вроде того, что именно для меня слепили и послали мою вторую половинку. Это был именно мой человек, и я это как-то поняла и прочувствовала в свои пять лет. Я запоминала каждый его взгляд, наслаждалась его движениями, смаковала голос, слова, общение, откладывала в сердце все наши с ним касания и бережно с трепетом хранила их. Его карие глаза под густыми темными ресницами – вроде бы простые, но то, как они смотрят, то, что в них таится, я еще ни разу ни у кого не видела. Теплые и надежные объятия, окутывающие в защищающий кокон и приносящие мне спокойствие, умиротворение, упоение души. Чуть пухлые губы, которые пахнут хвоей и приправлены сладким горячим дыханием, сводят с ума, путают мысли, сбивают учащенный рядом с ним пульс. Слова, глухо льющиеся из него: мягкие, завораживающие, словно он змей, заманивающий тебя к себе, чтоб в любой момент напасть, скрутить и сожрать.

Разве это не любовь? Разве не это чувствуешь, когда влюбляешься? Когда стоит посмотреть ему в мои глаза, и я пропадаю, на время теряюсь, пытаюсь сориентироваться и, прежде чем открыть свой рот, еще пару раз проговариваю слова про себя. Когда он подхватывает меня как пушинку, подбрасывает в своих руках, кружит, обнимает так, что кости трещат, а мне так ничтожно мало, так хочется еще, и непозволительно для своего возраста я надеюсь на большее.

Но он даже и не рассматривает меня. Видит во мне всю ту же мелкую девчонку, которая вьется под его ногами, цепляясь за штанины, как прищепка.

Прищепка… Чертово прозвище, кое слышу от него с завидной частотой. И ни мои протесты, ни хмурое выражение моего лица, ни наигранные обиды совершенно не действуют на него.