Порок сердца

коротенькие истории, которые всегда заканчивались ласками, по сути став неотъемлемой частью

любовной игры.

Например, Мания как-то раз рассказала Эгору очередную байку про барбикенов, над

которыми она не уставала прикалываться:

— Представляешь, многие барбикены считают, что они могли бы сделать карьеру в реальном

мире. Мало того, у них существует целое течение, которое верит, что главные медийные

суперзвезды реального мира на самом деле — барбикены, достигшие такой степени

самовлюбленности, что смогли материализоваться. И теперь они каждые тридцать семь минут

бегают туда-сюда. Все эти супермодели, телезвезды и киноактеры: «Ой, извините, мне срочно

нужно в туалет попудрить носик» — и шасть с подиума, эфира, съемки в Эмомир и обратно. Вот

прикол. А проблемные места, — Мания провела ладонью по гладкой кромке сочленения шеи с

телом, — они всегда чем-нибудь драпируют: брильянтовые колье, высокие воротники.

— Ну, или фотошоп, — сказал Эгор. — Вполне стройная теория. А почему вообще эмо-куклы

зависят от Реала, почему просто не питаются эмоциями, которые выделяют сами?

— Потому что они для нас несъедобны. Люди же тоже не питаются собственными

выделениями.

— Понято, — сказал Эгор и тихонько укусил Манию за тоннелизированную мочку.

Так они и жили. В любви, цветах и согласии. Во всяком случае, Эгор в это верил. Пока Мания

не ушла. Они лежали рядом, тяжело дыша и держались за руки, только что отлепившись друг от

друга.

— Я придумал стихи про тебя. Хочешь, прочту? — спросил Эгор.

— Прочти, — сказала кукла.

— Девушка с лицом слепца у воздушного дворца вся в предчувствии ответа. Девушка с лицом

слепца в ожидании венца, как застывшая комета. Девушка с лицом слепца уж согласна на глупца,

лишь бы был силен и нежен. Девушке с лицом слепца не видать вдали гонца — путь страданья

неизбежен. Девушка с лицом слепца. В предвкушении конца сердце бьется сбитой птицей. Девушка

с лицом слепца просит милости Творца. Но желаниям не сбыться.

Когда Эгор закончил читать, Мания своим спокойным тихим голосом сказала:

— Я ухожу, Эгор. Прости. Мне хорошо с тобой, но этого мало. Любви у нас так и не

получилось. А это главное для меня. Ты не моя половинка.

— Как это? — удивился Эмобой. — А эти цветы? А любовные стоны и конвульсии, а бездна

удовольствия? — Да, ты прав, все это есть. Но я — эмо-кид, меня не обманешь. Удовольствие

видела, радость видела, даже жалость, когда ты, видимо, вспоминал, что я кукла. Благодарность

видела, а любви от тебя я все-таки не дождалась. И не дождусь. Ты любишь другую. Моей любви

вполне бы хватило на двоих, но это меня не устраивает. Я ищу гармонию в любви, только она даст

мне долгожданные плоды. Спасибо тебе за все, прощай!

И она встала и ушла из цветущей комнаты, так же бесшумно и быстро, как когда-то здесь

появилась. Эгор тихо оделся, лег на спину, подложив сумку под голову, и закрыл глаз. Ему стало

больно, обидно, в горле колючим комом стояли слова, которые он не сказал Мании. Да и зачем,

если все, что она говорила, чистая правда. Ему было хорошо с ней, но сердце сто по-прежнему

висело на стене в комнате улыбчивой девчонки из другого мира. Так он и лежал, жалел себя и

плакал, пока растения в комнате не стали гнить из-за высокой влажности. Поддавшись всеобщему

тлену в комнате забытой любви, Эгор из солидарности с цветами тоже решил увять. Он перестал

плакать, мысли его замедлили свой ход и перестали читаться, превратившись в серый

телевизионный шум. Спина и конечности одеревенели, крылья-тряпочки, как осенние листья, прели

под лопатками, волосы на затылке слиплись и спутались с погибающими растениями, челка упала

на пол и пыталась пустить корни. Жизненные соки и токи в его организме теперь не бежали, а шли

медленным шагом, совсем уже зажившая было рана на груди снова капельно закровоточила, как

порез на березе весной. По его телу стали ползать короеды сомнений, мокрицы совести и черви

сожалений. Его бы точно съели или превратили в нафаршированного насекомыми зомби, если бы

однажды в комнату не вошли четыре здоровенных бугая.

— Вот он, гад, загорает, — услышал Эгор знакомый басок Тру-Пака, но сил открыть глаз уже

не нашлось. — Да тут же дышать нечем. Уф-фу.

— Как его только ползучие твари не заточили? Вот ведь печальная картина полного

морального разложения и физического истощения, — узнал он и Покойника.

— Ладно, хватит базлать! Взяли — понесли, только аккуратно. Чтоб не рассыпался. Королева

ждет. Повезло парню, что наша Маргит такая добрая и отходчивая…

ГЛАВА 22

Королевский секс

Вот уже три дня все тридцать три тысячи королевских фрейлин дружно приводили в чувство и

в форму так некстати ушедшего в депрессию жениха Королевы. Сама Маргит не отходила от

любимого Эмобоя ни на шаг, не выпуская из виду его воскрешающееся тело, словно боясь, что

строптивый жених опять что-нибудь выкинет. Королева простила Манию, потому что та покаялась

и рассказала, где прячется беглый Эмобой, чьи феромоны изгоя заглушили мощные цветущие

афродизиаки. А еще потому, что всегда тайно симпатизировала этой кукле-смутьянке: в роду