Порох и соль

– Думаю, серые смогли уничтожить пару-тройку кланов Нордиге полностью, выжгли дотла все и всех, они могут. И варвары обратились к архонту Номеда, а это, сам понимаешь, только на руку имп…

– Кесарю, ясно. – Клайд прикусил губу, глядя под ноги. – Да, моря… шкипер, нас точно бы не выпустили, сделай мы всю грязную работу.

– Сам вот понял и совсем страшно вдруг стало. – Хорне оглянулся. – Ну, чего они там, не могут пару зюйдвесток найти? Да, мы бы сейчас были бы мертвыми. Спасибо, Клайд, мне повезло тебя встретить.

– Ты мне жизнь спас, Хайни, – рыжий улыбнулся, – все хорошо, долг за долг.

– Дальше хочешь убраться домой?

–Я? – Клайд мотнул головой. – Ни за что. Там все знают, что мы нанимались на пять лет. Прошло два года, вернусь – так меня просто сдадут и все. А прятаться горах не хочется, наши старейшины так трясутся над кланом, что все равно ехать мне оттуда в имперский город на Оловянных, и все, пиши-пропала моя жизнь, молодость и страсть к красивым блондинкам.

– Пойдешь со мной?

Клайд посмотрел на него внимательнее. Хорне глаз не отводил.

Оба были молоды, Клайд постарше, лет на пять. Один рыжий и длинноволосый, другой серо-русый, с едва уловимым огненным всполохом в жестко и непокорно торчащем ежике. Оба худые, только Клайд как борзая, выгибающая спину дугой, а Хорне, скорее, как подрастающий бойцовый пес, не набравший веса – кожа, кости да жгуты сильных мускулов.

И в его глазах чуток старшему и больше пожившему горцу с самой макушки далеких островов почудилось что-то эдакое, за что хотелось уцепиться и пойти с этим странноватым парнем. Все равно куда, в молодости можно, на то она и молодость.

«Эдакое» пахло кровью, ветром, чужой соленой водой, ледяной и как парное молоко, сгоревшим едким порохом, далекими берегами, поросшими деревьями, что Клайд даже не мог себе представить, острым потом черных женщин, пару раз виденных в портах, стальными брызгами, летящими от скрещенных клинков. И пустота на том месте, где у человека должны быть близкие. Хотя Клайд ни за что не сказал бы такого этому северянину. Ни за что.

– Пойду, Хайни. А что мы станем искать в Бурке?

– Почему ты козотрах, а Роди чесночник?

Клайд расплылся в улыбке. Посмотрел на Роди, внимательно слушавшего боцмана, оперся о крепление бушприта:

– Нас немного, мы живем на самом огрызке большого Оловянного. А его племена всегда жили на третьем, дальнем из больших островов. У нас горы, травы там немного, кроме долин. А те крохотные, если равнять по его острову. И дрались мы всегда за средний, тот самый, где Безант отыскал основные жилы и залежи, где сейчас копи. Вот с тех пор друг друга и не любим. Мы у них баб воровали всегда, сами порыжели, а были как с Нордиге – с черными волосами. Не хватало у нас женщин, было такое дело, да и до сих пор не так их много. Мальчишек штук пять у любой, а дочки не родятся.

– А коз, значит, много? – Хорне улыбнулся. – Ну, почему чеснок?

– Да пихают они его всюду, – Клайд пожал плечами, прицелился и сплюнул за борт. Ветер мотнул слюну и влепил ему обратно. – Это ж как тут нужду справлять?

– По ветру. Много чеснока?

– Да везде, Хайни. Даже маринуют и зимой хрустят вместо ягоды какой, полезно вроде. Я ж не против чеснока, уж поверь. Но когда их норги захватывали, пока Безант под свою руку не взял, у них из мяса только самые ледащие коровенки да бараны оставались с козлами. Потому как воняют сильно, а коровенки старые. Ну так они из них чего только не придумывали и повсюду, вот прямо как хорошим девкам портовым золотишко сыпешь, так они и чеснок пихали.

Клайд вдруг вздрогнул, оглянулся и тихо спросил:

– Ты ж его на готовку не поставишь, шкипер?

Хорне не ответил. Донер шел к ним, нес штормовую шапку, загнутую по бокам, с козырьками сзади-спереди. Хорне надел, покрутил. Не шляпа-зюйдвестка, но сойдет.

– А матросам чтобы бас шапки носил – тому не бывать, – сказал Донер, глядя на Клайда, – сам сходишь, ноги не отвалятся. Заодно научишься на палубе стоять, волчара сухопутный. Рубишься здорово, а вот остальное – для моря хуже лядащего юнг-мара, честное слово.

– Кто такой юнг-мар? – посмотрел на него Клайд. – А, стоп! Молодой моряк?

– Щенок морской, не просоленный, ветра не нюхавший, с борта не ссавший, – Донер покачался на каблуках, новеньких каблуках новеньких штормовых сапог, – а трюм-бас у нас хорош, шкипер. Хозяйственный.

– Трюм-бас, значит, квартирмейстер?

– Эдак он скоро меня сменит, – хохотнул Донер, – так и шпарит пониманием, ишь! Это все из-за вашего брата с Олова, что набрали во флот Безанта, пошло гулять по морякам всякое неверное. Квартирмейстер… погань какая, Морской король бы ее не слышал никогда. Трюм-бас и вся недолга!

– Что там в трюме? – Хорне не переставал смотреть вперед, надеясь не наткнуться на что-то плохое. Осень осенью, старые серпенты держались в самом море долго, уходили лишь под зиму, спускаясь к теплым течениям Узкого моря.

Донер выставил сапог на планширь, похвастался хорошо подбитыми каблуками, твердыми и тупыми носами, что не нигде не застрянут, не дадут покалечить ногу сорвавшейся снастью.