Порох и соль

– А не пошел бы ты? – вслух поинтересовался Хорне и, плюнув на все, дохромал до кресла. Хрен тебе, дорогой Хайни, ты уже не маленький, терпи! Хорошо, кресло стояло у самого стола, намертво закрепленного к дереву. Он сел в него, никогда не привинчиваемое и не прибиваемое, стукнул ромом и кружкой. Засопел, пытаясь разобраться в себе, неожиданно дерганном и несобранном.

«Наконец-то наш соплежуй решил применить голову по назначению… – фыркнул дедов голос. – А не просто в нее есть. Давай, разложи себя по косточкам и додумайся, молокосос, к чему ты пришел вместе с седыми волосами»

– Да иди ты в жопу, – Хорне вздохнул. – Всю жизнь всё тебе не так, старый ты хрен!

«Свидимся – ты у меня на собственной заднице узнаешь, чего стоит посылать туда деда!»

Точно…

Хорне сплюнул, затер, прислонил подругу трость к столу. Покосился, в очередной раз удивившись простоте, с которой та вошла в его жизнь. Как с рождения опирался, постукивая металлической пяткой в такт собственным шагам. Черная, поблескивающая едва заметными переливами, с металлом на обоих концах. Снизу – та самая острая пятка, пару раз уже помогавшая в драках с портовой швалью. Сверху – широкое кольцо, прячущее сюрприз, почти три фута острейшей дварговой стали, превращающей трость в тонкую и опасную шпагу. Ну, и рукоять, с хвостом, отходящим в сторону, из резной кости со Свардэ.

Подружка, блоддеров хвост. Помощница, незаметно ставшая даже передавать его настроение. Так-так… стучала-говорила трость и желающий поспорить линял, как под хвост скипидара налили. Так-так-так… бывалоча, думала трость вместе с ним и поневоле любой ворюга тут же перековывался. Так… резала она одновременно с решениями Хорне и «Марион» шел в бой, полоща багровым флагом и «ху!», ревущим с палубы.

Хорне криво усмехнулся. Ладно, дедов голос в голове, к нему привык, даже скучно когда тот пропадает. Но теперь вот нашел себе друга, немую и даже не живую сложную игрушку из дерева, металла и кости. Дожил, блоддеров хвост…

Ладно, за него никто не займется нужными делами. А Лисс пусть себе командует, ей работы много даже сейчас, на якоре.

Курс на «Марионе» прокладывали три человека: сам Хорне, Лисс и Сьер, в бытность того штурманом. Понятное дело, сейчас-то шкиперу придется вооружиться циркулем, угольником, лоциями с картами и остальным. Путь в Сеехавен Хорне мог пройти с завязанными глазами, да и самолично встав к штурвалу. Опасностей в Длинном море хватает, но скалы, подводные камни и обманчивые течения у берега, а «Марион» в этот раз идет не в каботаж. Каботажное плавание, тягуче ползущее вдоль берегов, не теряя те из вида, не для северян вообще и не для Хорне, в этом случае, в частности.

Так… Хорне протянул руку, знакомо нащупав цепь, идущую от нижней части штурманского фонаря и до верхней, проделывая почти круг с помощью блоков. Подтянул фонарь к себе, закрыл лишние оконца и раскрыл лепестки-козырьки, направив свет на стол.

Карты Хорне собирал с зеленой юности, начав еще в Мбойе, когда вышел на охоту за «Марионом». Та самая, отданная ему старым черным колдуном, и сейчас лежала в отдельном рундуке, хранящем в себе штурманские инструменты и необходимые списки с книгами. А ему сейчас нужна другая, где вытянулся во всю свою узкую длину дракон Длинного моря. И не из новых, что начали печатать в Безанте, а старая, еще дедовская, вернувшаяся вместе с кораблем.

Желтая кожа, снятая с молодого блоддера, с берегами, островами и скалами, нанесенными черными чернилами из морского ореха и мелких водорослей, собираемых ныряльщиками в одной единственной деревушке в Нордиге. Эта карта покрывалась морской водой, пролитыми бренди и ромом, и даже кровью. Но промытая и аккуратно очищенная чистой ветошью, снова становилась собой. Без морщинок, выдранных углов, с несмываемыми узорами земель, лежащих вдоль Длинного моря. Сокровище, чего еще тут скажешь.

За два дня они дойдут до проливов, охраняемых «змеями» Западного номеда. Вот тут обманут сторожевые суда, сядут на спину теплому течению, бегущему с океана в само море. В проливах много мест, куда кто-то заходит, но есть лишь одно горло, кажущееся узким и опасным. Оно, пропуская подводный поток, разгоняет его почти до скорости птиц.

Пройти между смыкающихся скал, вытянувшихся на три морские мили, сможет не каждый капитан. Не каждый капитан-северянин из семей, узнавших о такой особенности давным-давно и старающихся не раскрывать тайну чужакам. Конечно, не спрячешь шила в мешке, но этот секрет таил в себе еще парочку козырей.

Как идти через горло, как проходить внутри каменного мешка… северяне не доверяли это бумаге или пергаменту. Все в голове, все от отца к сыну, непонятными другим считалками, в каждой семье своя. Сейчас, как подозревал Хорне, эти считалки рассказывают семьях в трех, может, в пяти. Ему самому рассказывать особо некому, даже жаль.

«Да уж, довел ты семью… – крякнул дед. – Все, кончились, нахрен, Кишки-Вон. Все ты виноват, дуболом!»