Пороки

Напоминание о Себастьяне лишний раз режет ножом по сердцу. Лишний раз напоминает обо всем, что нас соединяло и что развело. Нет. Только не сейчас. Не хочу о нем вспоминать, не хочу испытывать чувство вины перед братом, не хочу каждый раз прокручивать в голове последнюю встречу с единственным мужчиной, которого любила всем сердцем. Не хочу! Не хочу! Где Элис? Где ее черти носят?

– Когда вернется папа? – спрашивает малышка. – Он обещал свозить меня в Торп-парк.

– Может, скоро приедет, не знаю.

Я не могу улыбаться. Темная пелена цвета его глаз стоит передо мной, но сквозь нее я вижу на лице дочери грусть. Как всегда, когда она спрашивает о Себастьяне. Сначала все было в порядке. Себастьян привез нас тогда домой, что-то шепнул на ухо Аманде и исчез. Малышка не спрашивала целую неделю об отце. А потом начался мой личный ад.

Я старалась держать лицо, не подавать виду, что расстроена, улыбаться при дочери, но с каждым разом роль идеальной и веселой матери удавалась мне все труднее и труднее. Чувство вины съедало ежедневно, воспоминания пятилетней давности всплыли в голове и не желали отходить на второй план.

«Это ты виновата!»

— А когда скоро?

«Ты отправила сообщение Себастьяну и сказала, что все знаешь».

— Я хочу к папе!

«Это ты виновата в смерти Адама! Только ты!»

— Он никогда сюда не приедет! – выкрикиваю внезапно, чувствуя, как внутренний демон постепенно освобождается. И очень не вовремя.

– Что тут происходит?

В дверях застывает ошарашенная Элис и смотрит на нас. Точнее, на меня, нависшую над дочерью как скала. Аманда стоит прямо передо мной с перепуганными карими глазами, сжимая маленькими ручонками свой рюкзак. Нижняя губа трясется, большие омуты часто-часто моргают, выпуская наружу капельки слез.

– Ты плохая!

Плача, малышка убегает на улицу. В проеме двери вижу, как она самостоятельно садится в машину подруги рядом с Крисом.

Что я наделала?

– Элли, ты чего? – Элис подходит ближе ко мне, хватает за плечи и смотрит своим проникновенным наставническим взглядом. Как миссис Робинсон, преподавательница по английской литературе.

– Я… я…

Не могу ничего сказать в свое оправдание. То, что произошло сейчас, не должно было случиться. Аманда не должна была спрашивать об отце, а я не смела кричать на нее из-за собственного горя.

Я не должна была повышать голос на дочь, но повысила!

Этим поступком я тут же вычеркнула несколько обещаний, данных самой себе еще до рождения Аманды. Что же я наделала…

Дура!

Перед глазами все расплывается. Внезапно к лицу подносят что-то теплое, но темное. Плечо подруги, поднимающей меня с места и впитывающей в себя мое горе. Хорошо, что Аманда не видит меня такой. Хотя… лучше так, чем то, что случилось на деле.

– Я позвоню Эндрю, он обещал заехать сегодня. – Элис быстро пишет что-то в телефоне.

– Не стоит… я…

– Я не спрашиваю, Элизабет, – серьезно чеканит подруга. – Ты никогда раньше не кричала на Аманду, значит, тебе нужна помощь.

Возможно, она права, но я пока что этого не осознаю. Не осознаю вплоть до того момента, когда Элис покидает дом и отвозит детей в садик, а через пять минут в дверь врываются обеспокоенные Эндрю и Алекс.

– Ты что, наорала на мою крестницу? – с ходу начинает Эндрю. – Все из-за того мудака, да?

– Эй, потише, – встревает Алекс. – Не видишь, ей и без того плохо. Рассказывай, что тебя беспокоит.

Он садится по правую сторону от меня, Эндрю – по левую.

Порой ребята напоминают мне двух личных психотерапевтов, которые вытащат всех демонов из души и сожгут их в адском пламени. Чтобы больше не возвращались и не пили мою кровь, мои эмоции, не вмешивались в жизнь и не превращали ее в хаос. Но сейчас складывается ощущение, что даже друзьям не под силу мне помочь.

Потому что ситуация гораздо сложнее, чем казалось раньше…

О том, что произошло на яхте, я рассказала, еще вернувшись домой, и попросила ребят не упоминать Себастьяна. Ни в каком ключе. Несмотря на то, что он поклялся не оставлять нас больше. Однако он соврал…

Как бы раньше Себастьян ни утверждал, что говорил лишь правду, я, вспоминая наши отношения, уловила момент его лжи. Когда писала сообщение и спрашивала о правдивости обвинений брата. За несколько дней до его кончины. Он сказал, что непричастен к смерти родителей, просил верить.

Теперь его слова пятилетней давности превратились в пепел. В ничто.

А если он и сейчас обманул?

– Знаешь, пора нам разобраться с этим мудаком.

– Как ты себе это представляешь? – Алекс выгибает бровь. – Морду будешь бить? Силенок не хватит.

– Если бы ты не был моим женихом, я бы доказал обратное.

– Стоп! – Я распихиваю ребят, встаю с дивана и смотрю на этих двоих, не выпуская из головы одну зацепку. – Алекс, твой отец еще работает в…

– Нет, но связи есть, – подмигивает друг. – А что?

Обдумываю пришедшую мысль. Точнее, ее бредовость. Стоит ли оно того? Нужно ли копать глубже, когда и так все ясно? Так ли необходимо вновь и вновь пропускать через себя боль, чтобы узнать правду? Ответ очевиден.