Порождая бурю (СИ)

Бенджамин сжал челюсти и отрицательно покачал головой. А Элена безотрывно смотрела на него, пытаясь понять, на сколько все критично, и как ее друг справляется со всем этим. На первый взгляд казалось, что плохо. Он был взъерошенный, уставший, с воспаленными красными глазами и непрекаянными руками, ищущими карманы. Вот только Бенджамин все еще был одет в каратеги, а там карманов не было.

— Бен, Ренга — отличный врач, он сделает все возможное…

— Мне надо, чтобы он сделал гораздо больше — чтобы он сделал невозможное.

— Ты знаешь, что я не могу тебе этого обещать... — Элена дотронулась до плеча Бенджамина. — Мы с тобой оба знаем, что там, — она махнула рукой в сторону операционной, — происходят разные вещи.

— Я не могу потерять и ее тоже…

Он закрыл ладонями лицо и отвернулся, стараясь изо всех сил взять себя в руки, когда Элена скользнула руками по спине и встала перед ним. Она мягко убрала руки Бенджамина вниз и обняла его.

— О, Бен!.. — она сама не могла сдержать слез, смотря, как большой мужчина впадает в состояние отчаяния.

— Я боюсь…

— Я знаю, Бен.

— Я столько всего наговорил ей вчера!

— Она простит тебя!

— У нее никого нет…

— У нее есть ты, Бен.

Элена отстранилась от друга и посмотрела на него.

— Ты любишь ее… — ласково улыбнулась она.

За дверью послышались шаги. Бенджамин вытер мокрые глаза и устремился вперед к профессору, который устало вошел к комнату. По его лицу трудно было что-либо разобрать.

— Она жива… — были первые слова хирурга, и, конечно, он должен был добавить свое “но”. — Не буду скрывать, Бен, состояние тяжелое. Мы снова ее реанимировали.

Бенджамин не отпускал профессора, выспрашивая наимельчайшие подробности еще некоторое время. Облегчение, испытанное им лишь на несколько секунд, испарилось, а вместо него растопырил свои липкие пальцы отвратительный страх. Иметь медицинское образование в подобных случаях не представляло никакого преимущества. Наоборот, теперь, когда были известны все слабые места, у Бенджамина появилось еще больше причин сходить с ума.

— Бен, — Элена трясла его за плечи, стараясь обратить на себя внимание, — Бен, пока все в порядке. Думай об этом. Скоро ты ее увидишь. А я пока съезжу к тебе домой и привезу тебе одежду и что-нибудь поесть. О тебе тоже надо заботиться, иначе ты не сможешь заботиться о Розалии. Ты нужен ей сильным и здоровым. Понятно? Бен, — теперь он смотрел на нее, — я не люблю это фразу, потому что она дает ложную надежду, но все будет хорошо. И давай я увезу этот пакет с ее вещами…

Он кивнул два раза с закрытыми глазами. Потом улыбнулся и еще долго смотрел вслед Элене, завидуя ей, что она может выйти за эти металлические двери, а он остается там внутри ждать и ждать.

Бенджамин точно знал, который был час и то, сколько он уже ждал, пока Рози привезут в палату интенсивной терапии. Время тянулось невероятно медленно, но он не чувствовал усталости, только физическое нетерпение, словно он бежал, а тысячи нитей тянули его назад, не давая двигаться и развить скорость. Не прошло даже суток с тех пор, как они виделись, но тоска по ней была невыносима.

Когда, наконец, к нему вышла медсестра и пригласила следовать за ней, Бенджамин вскочил и пошел. Он не боялся увидеть ее подключенной к машинам, и все же не ожидал, что на него произведет такое впечатление ее исчезнувшее тело. Он видел только отдельные части ее лица, полные ссадин и синяков. И еще кисти рук, холодные и совсем тоненькие.

Бенджамин переживал, что ей было холодно. Он сел рядом и аккуратно взял ее пальцы в свои горячие ладони. В тот момент он почему-то был уверен, что Рози обязательно откроет глаза. Вечно воинствующая, сильная, она просто не могла вот так сдаться сейчас, когда на кону стояла ее собственная жизнь. Подняв ее руку к своему лицу, Бенджамин целовал ее и шептал все то, что никогда еще не говорил в полный голос. В обычной ситуации все это он назвал бы не иначе, как слащавые глупости, но в палате интенсивной терапии, зная, что может потерять ее, Бенджамин повторял словно мантру, что любит Рози и не может отпустить ее, когда так нуждается в ней.

Измученный мыслями, страхами и бессонной ночью Бенджамин задремал, положив голову на край реанимационной кровати и проснулся от оглушающего писка. Он вскочил со стула и уставился в монитор аппарата жизнеобеспечения, но на первый взгляд показатели казались в норме. Однако истошный звук не прекращался, и уже слышался топот ног персонала, но к Рози никто не приходил. За ширмой на соседней кровати реанимировали другого пациента. Бенджамин слышал все, что происходило и знал каждое действие врачей. Он весь сжался и только надеялся, что бедная Рози не слышит всего этого. Когда снова раздался отвратительный писк, свидетельствующий об остановке сердца, он прижался лбом к ее голове и аккуратно положил свои ладони ей на уши. А когда монитор отключили, и за ширмой установилась мертвая тишина, он убрал их и уткнулся в простынь, укутывающую Розалию. Его трясло от беззвучных рыданий.

47. Ожидание