Портмоне из элефанта (сборник)

Сейчас она стояла к нему лицом, и он сумел хорошо ее разглядеть. Молодая санитарка выглядела типичной казашкой – широкие скулы, узкие глаза, кожа смуглая… Что-то очень знакомое почудилось ему в ее восточном облике.

– Из органов, говорите? – задумчиво переспросил он девушку, а сам подумал: «Ну, точно… Элефанть лезя…»

А началось все сразу после путча, в девяносто первом. В июле они с Гариком, лучшим другом и замом, акционировали наконец магазин и пребывали на вершине счастья, готовясь к будущим дивидендам – честным и не очень. Коллектив магазина был большой, но, как выяснилось, не опасный. Совершенно безопасным он стал на следующий день после того, как Гарик, второй по главности после Юры акционер, уволил с председательского молчаливого согласия основных бунтарей – качателей магазинной демократии: упрямого и упертого в своей неперевоспитуемости коммуняку Тишкина – завсекцией скобянки, ловко устроив ему небольшую недостачу, и двух продавщиц – одну из «Обоев», другую – из «Лаки, краски». Девки были наглые, но действовали по предусмотренной новыми законами справедливости, за это и поплатились. Обе пошли по аморалке, так же грамотно сконструированной друзьями-начальниками при помощи хорошей выпивки, закуски и двух продажных продавцов из фурнитурной секции – Рината и Коляна. Аморалка пришлась на часы еще рабочие, но уже предпраздничные, о чем и был составлен соответствующий акт. Ребята сработали на совесть и не отдавали одной юбку, а другой – колготы до самого момента неожиданного появления начальства и других свидетелей в подсобном помещении магазина. Ребята после этого резко пошли в замзавсекцией, а девки – вон, правда, не по статье, а по их собственному, усиленному Юркиным с Гариковым, желанию. Юрке, честно говоря, было крепко стыдно, но время на дворе было жестокое, и он поддался на Гарькину удочку. После случившегося все акционерские страсти как-то сразу улеглись, и в коллективе вновь возобладали мир, социалистический порядок и прежнее дореволюционное послушание.

Путч внес изрядную долю беспокойства за судьбу вновь налаживаемого по-капиталистически бизнеса и заставил понервничать друзей по-настоящему – с каплями и примочками. Крыша их, то есть местные кунцевские бандиты, тоже ничем помочь не могла и так же, как и все остальное население, ждала результатов танкового толковища, что затевалось у стен Белого дома.

– Может, нам в «живое кольцо» сходить? Постоять… – неуверенно спросил тогда своего зама Юра в робкой надежде на непонятно что.

– Ты чего, совсем охуел? – с искренним удивлением отреагировал тогда Гарик. – А товар? С товаром-то как?..

Аргумент нес в себе такую несокрушимую силу и жизненную правду, что Юрий Лазаревич впервые растерялся и не нашел что ответить. Совсем не нашел… Дух завскобянкой Тишкина и двух пострадавших по линии невольного блядства девок из лаков, красок и обоев вновь тускло завитал в торговом зале АОЗТ «Беловежье».