Портрет блондинки в голубом

Бочкин шел по длинному коридору сурового здания, располагавшегося на Петровке, борясь с нахлынувшей ностальгией. Почему-то в голову лезли идиотские идеалистические воспоминания, что вот на этом подоконнике, они сидели с тем-то и с тем-то, и было тогда почти утро, а они заходились в краснощеком азарте, пытаясь вычислить преступника, хотя состав его преступления уже стерся в памяти бывшего следователя. Конечно, оно было громким, ведь все преступления, которые расследуют на Петровке непременно громкие. Или тогда Петру так казалось, ведь в молодости все, что ты делаешь, исполняется особенной значимостью. Он завернул за угол, поднялся еще на один пролет и чуть не прослезился, узрев у стены все те же стулья, обитые дерматином, на которых сиживали его подследственные и свидетели. Бочкин мотнул головой и принялся отсчитывать кабинеты, чтобы отогнать ненужные сантименты. Память — странная штука. Почему-то она предпочитает хранить лишь приятные моменты, вымарывая из файлов вечную нехватку денег, а посему полуголодное существование следователя, если он, разумеется, чист на руку. Конечно, жизнь работника с Петровки до краев наполнена романтикой приключенческих киношек. Но куда деваться от суровой действительности, когда, наломавши голову над сложнейшими тайнами, набегавшись за преступниками, насидевшись в засадах и с большим трудом оставшись после всего этого в живых, ты приходишь в магазин с единственной надеждой, что в кошельке окажется нужная сумма, которой хватит на двести грамм дешевой колбасы, полбуханки хлеба и мерзавчика водки, которую ты выпьешь из горла в одиночестве, чтобы забыться и проснуться назавтра с новой версией и раскалывающейся от похмелья башкой. И это если не вспоминать о вечных отчетах, многотомной писанине и постоянного давления сверху. И еще если не брать во внимание постоянное чувство озлобленности, поскольку ты прекрасно понимаешь, что все твои усилия в поиске и поимке преступника снова окажутся напрасными. Ведь крупные преступления совершают граждане соответствующего ранга, у которых есть связи или на худой конец деньги, и которые уезжают на машинах представительского класса по непонятным причинам оправданные и отпущенные прямо из зала суда. Если до суда вообще дело доходит. Чаще не доходило, а прерывалось телефонным звонком, когда в трубке очередная высокопоставленная сволочь грозным голосом приказывала не трогать господина такого-то. За годы службы Петр даже некую странную статистику выявил: высокопоставленные сволочи менялись, а «господа такие-то» то и дело фигурировали в делах об особо-тяжких преступлениях. И дела эти успешно разваливались. В основном от этого Петр Бочкин и ушел. Надоело, знаете ли, бороться с властями, которым выгодно дружить с закоренелыми преступниками. И вообще, ему стало понятно, что в какое новое громкое дело не копни, обязательно за ним стоит «господин такой-то или сякой-то», которого он уже знает как облупленного, и ни раз получал за него от многих своих начальников хорошие взбучки. Так что с него хватит! Пусть вон Кутепов теперь отдувается, если пока еще не понял, кто правит этим миром. А он частный детектив Петр Бочкин будет следить за неверными дамочками и их неверными мужьями. В общем, заниматься всяческой ерундой, получая за это хорошие гонорары. На этой жизнеутверждающей мысли Бочкин потрогал не к месту разнывшуюся разбитую скулу и поморщился, признав, что и в его непыльной работенке есть место кое-какой романтике. Конечно, приятнее, чтобы всегда побеждали хорошие парни. Однако тут уж ничего не поделаешь. Это жизнь, а не кино. Попав в кабинет следователя Кутепова, Бочкин тут же оценил обстановку. Его давний соратник сидел за столом, обхватив голову обеими руками, и тупо глядел перед собой. Таким Кутепова Петр видел лишь раз в жизни, когда тот выпил на спор две бутылки водки залпом, не закусывая. Таким образом, Бочкин тут же сделал вывод, что три часа, проведенные наедине с Марго по разрушительному действию на мозг равны означенным двум бутылкам дешевой водки. Блондинка же, словно не замечая, что собеседник давно впал в транс, а, следовательно, не в состоянии внимать ее монологу, не прекращала говорить ни на секунду. Ее высокий, наполненный яркими красками голосок, казалось, витал под потолком кабинета.

— Нет, вы все-таки должны меня выслушать! — прострекотала она и потрепала за холку свою плюгавенькую собачонку, — Тут она мимолетно обернулась, так же мимолетно улыбнулась и радостно воскликнула, — Господин Бочкин. Вы как раз кстати! Я уже битый час пытаюсь достучаться до господина… то есть простите гражданина следователя, чтобы возбудить его мозг к активной работе.

— Три, — не меняя позы, очень тихо поправил ее Кутепов.

— Что вы говорите? — изумилась она, — Как быстро время летит.

— Да уж, — не стал спорить с ней Кутепов и, вскинув больные глаза на Бочкина, предложил как-то уж слишком миролюбиво, — Присоединяйся, Петя.