Портрет девушки в черном цвете

— Вы думаете? Они похожи… Все. Когда-то, в замок ворвались грабители. Во всяком случае, так думали многие. Камень, который вы видите на картине, исчез. А Софи Шварцберг — она была найдена мертвой на полу у своего портрета. Наш предок написал в своем дневнике, что ее смерть, видимо, была внезапной и безболезненной. Она улыбалась. Здесь же был найден и труп управляющего. Ужасно обезображенный.

Милан оглядел помещение совершенно по-другому. Когда-то, здесь произошло преступление, здесь бандиты шарили в поисках спрятанных хозяевами сокровищ. Здесь преданный слуга пытался закрыть грудью хозяйку от грязных лап темных личностей. Все это годилось для сюжета романа в мягкой обложке, если бы не ужасный конец. Теперь он не мог смотреть на лицо девушки, ведь такое могло случиться и с Кирой. “Не могло. Сейчас — нет”. Эта мысль, всплывшая, словно из глубин сознания, совершенно бессмысленная, внезапно успокоила его.

А Генрих подошел к следующей двери и достал ключ.

— А сейчас, Милан, главное. В этой комнате никто не бывал уже очень давно. Кроме меня, естественно.

С этими словами барон открыл и распахнул створку следующей двери, сделал приглашающий жест и комиссар последовал за ним в тайну.

Эта комната почти ничем не отличалась от предыдущих, те же маленькие окна; стены, оштукатуренные и покрашенные в белый цвет; деревянные доски пола. И картины на стенах. Картины, от которых его бросило в дрожь. Женщины на картинках были очень похожи. Очень. Могло даже показаться, что рисовали одного человека, только в разных платьях, разных фасонов, но обязательно черного цвета, с разными прическами. Рисовали разные мастера, разными техниками, но настроение было похожим. Печаль.

Милан начал читать надписи на закрепленных внизу картин табличках, и почувствовал, как его пробил холодный пот. Разные имена. Разные на всех портретах. И кроме схожести лиц изображенных женщин еще одно объединяло их все. Камень. Камень у каждой из женщин на шее. Он сверкал, играл огнями и, словно жил собственной жизнью. А в женщинах, в женщинах этой жизни, энергии не осталось. В их глазах не было света.

И еще. Его все время не покидало ощущение, что эти черты лица, это настроение ему знакомы. Он все это уже встречал, ощущал. Печаль в темных глазах была ему знакома. Милан вдруг вновь почувствовал прикосновение маленькой ручки. Такой нежной, и такой холодной.

Генрих не смотрел на портреты. Его, казалось, интересовала только реакция чеха. А Милан не знал что подумать. Барон вышел в соседнюю комнату и вернулся с квадратным предметом, накрытым материей. Видимо это была еще одна картина, только меньше размером.

— Идемте, Милан. Моему деду удалось во время войны купить одну очень ценную вещь. Этот портрет — копия. Она осталась у художника. Никто не знал, что он написал еще один портрет Софи Шварцберг. Но это совершенно точно она. Деду удалось найти об этом информацию в архивах живописца. Подлинность работы мастера также подтверждена.

Генрих и его гость вернулись в залу, где висел портрет несчастной Софи. Он подошел к стене, прислонил картину и снял материю. Девушка на портрете также неуверенно смотрела в окружающий мир.

Милан подошел поближе и сравнил два изображения. Сходство было… Но весьма отдаленное. Если бы Генрих не предупредил заранее, он никогда бы не поверил, что на этих картинах изображена одна и та же женщина. И дело даже не в том, что юная Софи была голубоглазой шатенкой, отличался разрез глаз, овал лица. Хотя и здесь, если внимательно приглядеться черты девушки с малого портрета словно проступали сквозь изображение на большом полотне.

Теперь он даже не мог понять, на кого больше похожа Кира — на Софи с маленького портрета или с большого. В этом было нечто ужасное и непостижимое.

— Скажите, Генрих. Вы уверены, что оба портрета писались с одного и того же человека? Может быть это сестры?

— Милан, а все те женщины, на тех портретах? Нет, это не просто так. Здесь замешана магия. Магия связанная с камнем. Он каким-то образом меняет или самих женщин, или портреты. А может быть он делает и то и другое. Подождите меня.

Барон поднял портрет и отнес его туда откуда взял. Потом вернулся и вновь тщательно закрыл двери.

Все это время Милан стоял у картины. Женщина на картине смотрела печальными черными глазами сквозь разделяющие их сотни лет и словно обращалась к нему с невысказанной просьбой. Камень на груди выглядел мрачным пятном, впившимся в тело несчастной Софи. Почему-то мужчина почувствовал странный холодок, по спине забегали мурашки.

— Генрих! Зачем Вам этот амулет? Мне кажется, он способен только на зло.

Барон обернулся к картине. Он вдруг как-то осунулся, словно прибавил десяток лет. Широкие плечи поникли и хозяин замка почти прошептал.

— Это еще не все. Далеко не все.

ГЛАВА 21. АРКА И ДВЕРИ

Декабрь 1207 года. На границе пустыни Тэнгэр. Государство Си-Ся.

— Что это там такое? Храм?