Портрет Дориана Грея

Тусклого и мерцающего света фонарей было достаточно, чтобы указать ему на ужасную ошибку, которую он, как ему тогда показалось, едва не совершил. Ведь лицо человека, которого он едва не убил, сияло чистотой юности. На вид ему было не больше двадцати лет, именно в этом возрасте он в последний раз видел свою сестру.

Было очевидно, что перед ним не тот, кто разрушил ее жизнь.

Он отпустил Дориана и отшатнулся:

– Господи! Господи! Я ведь чуть не убил вас!

Дориан Грей тяжело вздохнул.

– Вы едва не совершили ужасный грех, – сказал он, строго глядя на растерянного мужчину. – Пусть это научит вас не брать на себя ответственность вершить правосудие.

– Простите, сэр, – оправдывался Джеймс Вэйн. – Я впал в заблуждение. Несколько слов в той проклятой дыре навели меня на ложный след.

– Идите лучше домой и не размахивайте револьвером, а то попадете впросак, – сказал Дориан, разворачиваясь и медленно идя вниз по улице.

Джеймс Вэйн был не в состоянии пошевелиться от ужаса. Он дрожал с головы до пят. Через некоторое время темная тень, скользившая вдоль стены, подошла к нему и положила руку ему на плечо. Он вздрогнул и обернулся. Это была одна из женщин, которые пили в баре.

– Почему же ты не убил его? – прошипела она, приблизившись к нему вплотную. – Я поняла, что ты пошел за ним, как только ты выскочил из бара. Дурак! Надо было убить его. У него куча денег, а сам он – сущий дьявол.

– Он не тот, кого я ищу, – ответил Джеймс, – а чужие деньги мне не нужны. Мне нужна жизнь одного человека. Тому мужчине должно быть уже под сорок. А этот совсем еще мальчик. Слава богу, что я не пролил невинную кровь.

Женщина горько засмеялась.

– Совсем еще мальчик! – прошипела она. – Да уж скоро восемнадцать лет, как Прекрасный Принц сделал из меня то, что стоит перед тобой.

– Врешь! – воскликнул Джеймс Вэйн.

Она подняла руки к небесам.

– Клянусь всем святым, что говорю тебе правду.

– Всем святым?

– Разрази меня гром, если не так. Он худший из всех, кто здесь бывает. Говорят, он продал свою душу дьяволу за красивое личико. Уже прошло почти восемнадцать лет, как я впервые его встретила. Он почти не изменился с тех пор, не то что я, – добавила она, противно хихикнув.

– Ты клянешься.

– Клянусь, – повторила она, – только не говори об этом ему. Я его боюсь, – вдруг всхлипнула женщина. – И дай мне хоть пенни, чтобы было чем заплатить за ночлег.

Он вырвался от нее, громко выругался и побежал на угол улицы, но Дориана Грея не было уже и в помине. Когда он оглянулся, женщина также исчезла.

Глава 17

Неделю спустя Дориан сидел в оранжерее поместья Селби-Роял и разговаривал с милой герцогиней Монмаут, которая приехала к нему вместе со своим худощавым шестидесятилетним мужем. Как раз было время пить чай, поэтому мягкий свет большой лампы сверкал на фарфоре и серебре изысканного сервиза. За столом степенно хозяйничала герцогиня. Ее изящные ручки кружили между чашками, а на полных красных губах застыла улыбка – Дориан шептал ей что-то веселое. Лорд Генри полулежал в обитом шелком кресле и наблюдал за ними. Леди Нарборо сидела на диване персикового цвета и делала вид, что слушает герцога, который рассказывал о редком жуке, которого ему удалось добавить в свою коллекцию. Трое юношей в смокингах угощали дам пирожными. На данный момент в доме было двенадцать гостей, и еще несколько должны были прибыть на следующий день.

– О чем вы там говорите? – спросил лорд Генри, потянувшись к столу, чтобы поставить чашку. – Скажите, Глэдис, Дориан уже рассказывал вам о моем намерении все окрестить по-новому? Это такая замечательная идея.

– Но я не хочу, чтобы меня заново окрестили, Гарри, – ответила герцогиня, осеняя его взглядом своих волшебных глаз. – Мне вполне нравится мое собственное имя, как и мистеру Грею – его. По крайней мере, я так думаю.

– Дорогая Глэдис, я ни за что на свете не стал бы менять ваши совершенные имена. Собственно, говоря, я думал о цветах. Я вчера срезал орхидею для бутоньерки. Она была прекрасна, как семь смертных грехов. Мне хватило глупости, чтобы спросить садовника, как она называется. Он ответил, что это замечательный сорт «Робинзониана» или какой-то ужас вроде этого. К большому сожалению, мы потеряли способность давать вещам прекрасные имена. Имена – это главное. Я никогда не выступаю против поступков. Я выступаю против слов. Именно поэтому мне противен грубый реализм в литературе. Мужчину, который называет лопату лопатой, нужно заставить этой лопатой работать. Только на это он и способен.

– А как же нам тогда называть вас, Гарри? – спросила она.

– Его будут звать Принц Парадокс, – сказал Дориан.

– Да, это действительно о нем! – воскликнула герцогиня.

– Ни в коем случае, – засмеялся лорд Генри, удобнее устраиваясь в кресле. – Как только к кому-то пристает ярлык, от него уже нет спасения. Я отрекаюсь от титула.

– Король не имеет права отречься от титула, – сказали красивые губки.

– Так вы хотите, чтобы я стал защитником престола?

– Именно так.

– Я открываю людям истины будущего.

– Я предпочитаю недостатки настоящего.