Портрет кавалера в голубом камзоле

– Вы хотели с помощью Полины добраться до коллекции Зубова. Тем или иным способом. Ради этого вы познакомились с ней… заручились ее доверием, завладели ее сердцем… Да, она надеялась устроить свою жизнь за счет богатого мужа. Это ее грех и беда. Вы переманили ее, почти отбили у Зубова, но когда она отказалась участвовать в вашей грязной афере, взбесились! У Полины, какой бы она ни была, хватило сил сохранить достоинство. Даже ценой разрыва с вами.

– Она не способна любить! Обычная мещанка, заурядная певичка. Любящее сердце готово на любую жертву. Она же просто играла нами, – и мной, и Зубовым. Взвешивала, чей кошелек тяжелее. Любовь не рассуждает! Она самоотверженно бросается…

– …на амбразуру! – подхватил Лавров и захлопал в ладоши. – Браво!

– Прекратите, вы…

– А ведь это мотив, господин Сатин, – заметил он. – Вы боялись, что Полина расскажет Зубову о ваших происках, и решили закрыть ей рот.

– Чушь. Будь вы правы, я сделал бы это гораздо раньше… Я не убийца! Вообще, с чего вы взяли, что ее…

– Думаете, вам удастся убедить в этом Зубова?

Банкир продолжал хорохориться, но было заметно, что это дается ему с большим трудом.

– Дайте ключи от шкафа, – попросила Глория.

– Зачем они вам?

– Вы там что-то прячете!

Сатин терял терпение, но вынужден был сносить выходки странных посетителей. Фотографии, которые попали к ним в руки, могли серьезно навредить его отношениям с Зубовым. Дамочка и ее помощник держали его на крючке. Перед Зубовым ему не оправ – даться…

Как она себя назвала? Медиум? Ловко придумано… Зубов вполне может купиться! Он стал падок на разные мистические штуки. Дамочка наговорит ему с три короба, и он, пожалуй, поверит.

Господин Лавров своими повадками напоминал Сатину мента. Наверное, из бывших. Подвизается на поприще частного сыска, где такие беспринципные проходимцы ищут легкого заработка.

Федор Петрович безошибочно определил, кто в сей парочке главный, – он был неплохим психологом. Профессия обязывала. Если от молодого человека можно отделаться, то с дамочкой номер не пройдет. Она знает, чего хочет, и не отцепится.

– Что может прятать банкир в своем шкафу? – попытался отшутиться он. – Финансовые отчеты, договора… скучные деловые бумаги.

– Я неправильно выразилась, – улыбнулась Глория. – Вы там кого-то прячете!

Лавров боролся с желанием одернуть ее, напомнить, что они находятся в банковском офисе, а не в спальне господина Сатина. Кого он может прятать в шкафу? Тот явно узковат, чтобы там мог поместиться человек.

Лавров перестал понимать Глорию и пришел в замешательство. Зато она обретала уверенность, следуя течению своих мыслей. Она говорила так, будто Сатин должен был догадаться, о чем идет речь, – уловить некую скрытую идею.

– Мне очень не хочется этого делать, – проникновенно произнесла она, глядя прямо в лицо хозяину кабинета. – Но я донесу на вас Зубову. Вы меня вынуждаете…

Сатин взмок от волнения. Его поставили перед выбором. С одной стороны, он рисковал навлечь на себя гнев Зубова, с другой…

Он невнятно выругался и поднял ладони вверх, как бы сдаваясь.

– Черт с вами! Вы что-то видите… или умело прикидываетесь. Сейчас развелось полно шарлатанов. Я дам вам ключи с одним условием…

– Каким?

– Кого, по-вашему, я прячу в шкафу?

«Они оба чокнутые, – подумал Лавров. – И банкир, и Глория. Кем она себя возомнила? Медиум! Что за дурацкий каприз? Жизнь в доме покойного карлика уже наложила на нее отпечаток. Так и до шизофрении недалеко…»

Глория повернулась к шкафу и приложила руки к деревянным дверцам. Если правда, что предметы содержат закодированную информацию, то она взломает этот код…

«Но как это сделать? Как? – вспыхнуло в ее уме. – Я не знаю доступа!»

* * *

Зубов в самом мрачном расположении духа взбежал по ступенькам и вошел в вестибюль театра. Со стены на него взирали два женских лица в траурных рамках, – Полина Жемчужная и Лидия Лихвицкая. Обе улыбались: первая – томно и загадочно, вторая – с меланхолической печалью. На полу стояли в больших вазах охапки цветов. Уборщица домывала полы. В воздухе пахло увядающими розами, табачным дымом и моющим средством.

Режиссер Канавкин помогал осветителю готовить место для третьего посмертного портрета. Черно-белое лицо Катеньки Бузеевой казалось по-детски наивным. Она как будто спрашивала каждого, кто смотрел на нее: «Что же вы со мной сделали?»

Зубов до хруста сжал челюсти и, кивнув сотрудникам, прошагал мимо гардероба к комнате отдыха, занятой следователем. Тот прибыл для соблюдения формальностей и по третьему кругу опрашивал всех присутствующих.

У двери на откидных стульях сидели Митин, Наримова, белокурая гримерша и трое молодых начинающих артистов, взятых на испытательный срок. Они тихо перешептывались. Увидев Зубова, Митин привстал и громко, за всех, поздоровался.

Официальная версия была та же, что и в первом случае, – Бузеева совершила самоубийство. Причиной смерти Лихвицкой признали собственную неосторожность актрисы. Она-де напилась, приняла сильнодействующую таблетку, залезла в ванну и захлебнулась.