Портрет кавалера в голубом камзоле

Зубов изменился в лице. До него начало доходить, зачем явилась эта красивая элегантная женщина. Оделась так же, как одевалась Полина. Чтобы сбить его с толку, вышибить из седла. Он увидел ее машину у забора и решил, что с подачи банкира прикатил француз за картинами.

– Я выскочил из «лексуса», вне себя от бешенства, – вслух продолжил он свою мысль. – А тут вы… вся в белом… в шляпе с полями… Подлый, гнусный прием! Вас прислал этот… проходимец?

– О чем вы?

– Не прикидывайтесь! – взвился Зубов. – Подруга… медиум… На деле все гораздо проще. Вам заплатил этот прохвост, Сатин! Чтобы вы пришли и склонили меня продать картины! Я прав?

– Сатин? Не знаю такого…

– Лжете… – устало выдохнул он. – Все вы лжете… Ах, банкир! Хитрая бестия. Каков плут, а?

Глория не лгала. Она действительно не успела лично познакомиться с Сатиным. Она только слышала о нем от Лаврова, читала в отчете и видела банкира на фотографии.

– Я не знаю Сатина, – повторила Глория. – Он что, тоже коллекционер?

– Какой, к черту, коллекционер? Делец до мозга костей. Вот он, в отличие от меня, молится другому идолу, – золотому тельцу.

Что-то мешало Зубову прекратить разговор и распрощаться с незваной гостьей. Мысли путались у него в голове, лихорадочно метались. В груди разлился жар. Руки взмокли, и он спрятал их в карманы брюк.

«А если она и вправду медиум? – спохватился он. – Не зря же дамочка брякнула про вторую „служанку Клеопатры“? Пока что мне никто не звонил… Но завтра утром… или этой ночью… Про смерть Лихвицкой мне сообщили через несколько дней, после того как… Все были уверены, что она уехала на отдых…»

Глория прервала поток его обрывочных размышлений неожиданным вопросом:

– Вам не приходило в голову, что в доме вы не один?

Зубов уставился на нее в полном недоумении. Возражения застряли у него в горле.

– Вы повторяетесь… – наконец выдавил он.

– Не отрицаю.

– По-вашему, в моем доме кто-то поселился, а я об этом ни сном ни духом?

– Примерно так…

Он понимал: ему отводят глаза. Госпожа Голицына, как представилась дама, просто не желает говорить о Сатине, который ее сюда прислал обманным путем. Иначе зачем ей понадобилась картинная галерея?

– Что вы имеете в виду? Неужели призраков? Может, вам лучше с ними побеседовать? Я не против. У вас это должно хорошо получаться. Вы же медиум! – с издевкой вымолвил Зубов. – Пусть они удовлетворят ваше пошлое любопытство. И передайте Сатину, что я разгадал его трюк.

– Вы кого-то прячете, – настойчиво твердила она. – Признайтесь!

– Вам удалось вывести меня из терпения. Мне не в чем признаваться. Картины не продаются! Я жалею, что впустил вас в свой дом. Вероятно, на меня нашло помрачение ума. Разговор окончен. Покорнейше прошу вас уйти.

Все это время Зубов стоял спиной к окну, опираясь на подоконник и держа руки в карманах, словно боясь дать им волю. Карманы оттопырились, потому что он сжал кулаки. Глорию не испугал его воинственный вид.

– Но вы же хотите наказать виновного в смерти Полины? – не сдавалась она.

– Не заставляйте меня применять силу.

– Хотите позвать охранника? Давайте, зовите. Или вы сами вытолкаете меня взашей? Я думала, что имею дело с воспитанным человеком. А вы дикарь! Только дотроньтесь до меня! Я буду сопротивляться и кричать.

– Здесь ваших воплей никто не услышит…

Зубов остыл. Устыдился своей грубости. В конце концов, перед ним всего лишь беззащитная женщина. Сатин, негодяй, отлично изучил его отходчивый нрав. Эта дама не сделала ничего плохого. Она просто пошла на поводу у пройдохи-банкира. Кстати, что она там сболтнула про наказание виновного?

– Какая связь между смертью Полины… и моей коллекцией?

– Полагаю, прямая.

Глория безотчетно говорила то, что приходило ей в голову. Она не задавалась мыслью, откуда приходят нужные слова.

– Вы бредите! – не выдержал Зубов. – Вам мерещатся призраки! Должно быть, вы больны… Как вы смеете растравлять мою рану?! Вы воспользовались моим отчаянием, чтобы проникнуть ко мне в дом. Изобретательно. Но довольно цинично. Кстати, передайте Сатину, что ему не видать коллекции! Я установил в галерее сигнализацию. Пусть даже не мечтает украсть то, что невозможно купить. Мой охранник предупрежден. После сегодняшнего я приму дополнительные меры безопасности.

– Разве я похожа на воровку? – усмехнулась Глория. – Ай-яй-яй, господин Зубов! Полина считала вас рыцарем, а вы… обыкновенный коммерсант. Неужели десяток картин вам дороже истины?

– Во-первых, не десяток. А во-вторых… я душу вложил в коллекцию! – горячо произнес он и, споткнувшись на полуслове, сердито засопел. – Душу… вложил…

Он не подозревал, насколько правдиво выразился. Глория молчала, и Зубов, метая исподлобья негодующие взоры, осведомился:

– О какой истине идет речь? Вы заговариваетесь, милая дама. Истина недоступна уму смертных… ее ведает один Господь Бог! Он и есть истина…

– Покажите мне коллекцию.

Глория поражалась своей наглости и бесстрашию. Сейчас этот взведенный, словно курок, господин вскочит и накинется на нее с кулаками, потом вышвырнет вон.