Портрет леди

Читатель, возможно, не забыл, что мистер Розье был звездой американской колонии в Париже, и, возможно, помнит также, что он иногда исчезал с парижского небосклона. Молодой человек провел несколько зим частично в По и, так как имел обыкновение следовать раз и навсегда заведенному порядку, скорее всего, так бы и продолжал еще много лет посещать этот очаровательный курорт. Однако летом 1876 года случай заставил его изменить течение не только мыслей, но и передвижений. Эдвард провел месяц в Верхнем Энгандине и встретил в Сент-Морице прекрасную юную особу. Она привела его в настоящее восхищение – это был настоящий ангел домашнего очага, которого он давно искал. Мистер Розье никогда не вел себя опрометчиво и держал свою страсть в тайне. Но когда молодые люди расстались – девушка вернулась в Италию, а ее поклонник отправился в Женеву, где, как заранее было условлено, он собирался навестить друзей, – Эдвард вдруг почувствовал, что он будет очень несчастлив, если не увидит ее снова. Самым простым решением было поехать осенью в Рим, где проживала со своей семьей мисс Озмонд. Мистер Розье пустился в путь и приехал туда первого ноября. Поездка была приятной, хотя и потребовала от молодого человека нечто вроде героизма. Он опасался лихорадки, ведь ноябрь никак нельзя было считать благоприятным сезоном для пребывания в Риме. Фортуна, однако, благоволит отважным, и мистер Розье, принимая по три таблетки хинина ежедневно, к концу месяца не имел причин корить себя за безрассудство. Молодой человек провел это время весьма плодотворно: он выяснил, что мисс Пэнси Озмонд нисколько не потеряла своей прелести. Она была восхитительно утонченной; она была совершенством. Эдвард не переставая думал о ней. Она напоминала ему пастушку дрезденского фарфора. Мисс Озмонд действительно находилась в цветении своей юности; в ее манерах было что-то от рококо, и Розье, особенно уважавший этот стиль, не мог не оценить этого. То, что молодой человек предпочитал творения этой легкомысленной эпохи всем прочим, подтвердило внимание, с которым он стал рассматривать гостиную мадам Мерль – хотя гостиная была обставлена образцами буквально всех стилей, но доминировали вещи двух последних столетий. Эдвард сразу же вставил в глаз монокль и огляделся по сторонам.

– Боже милостивый! Да у нее замечательные вещи! – пробормотал он.

Небольшая комната была плотно заставлена мебелью; в глаза прежде всего бросались выцветшие шелка и маленькие статуэтки, которым, если задеть хотя бы одну, грозило всем полететь на пол. Мистер Розье поднялся и стал осторожно прохаживаться, наклоняясь то над столиками, заставленными безделушками, то над расшитыми княжескими гербами роскошными диванными подушками. Когда мадам Мерль вошла, она обнаружила гостя стоящим перед камином и почти уткнувшимся носом в прекрасную кружевную оборку салфетки, украшавшей мраморную полку. Аккуратно приподняв ее кончиками пальцев, молодой человек словно принюхивался.

– Это старинное венецианское кружево, – произнесла мадам Мерль, – и неплохое.

– Оно слишком прекрасно, чтобы украшать камин. Вы сами должны носить его.

– Мне говорили, что у вас в Париже есть лучшее кружево, и лежит там же.

– Но я же не могу носить его, – с улыбкой ответил мистер Розье.

– Почему бы и нет! А у меня, кстати, есть еще более красивые образцы.

Эдвард снова обвел комнату восхищенным взглядом.

– У вас превосходные вещи.

– Я ненавижу их.

– Хотите от них избавиться? – быстро спросил гость.

– Нет. Приятно, когда под рукой есть что-нибудь, что можно ненавидеть, – это дает выход дурным чувствам.

– А я обожаю свои вещи, – сказал Розье, снова усаживаясь в кресло. – Но я пришел поговорить не о вещах – ваших или своих. – Он сделал паузу и продолжил более мягко: – Мисс Озмонд интересует меня больше всех европейских безделушек!

Мадам Мерль широко открыла глаза.

– Вы пришли, чтобы сообщить мне это?

– Я пришел к вам за советом.

Она взглянула на него слегка нахмурившись и потирая подбородок.

– Влюбленный мужчина, знаете ли, в советах не нуждается.

– Почему нет – если он в затруднительном положении? Я был влюблен раньше и знаю. Но такого со мной еще никогда не было – никогда! Мне бы очень хотелось знать, что вы думаете о моих шансах? Боюсь, мистер Озмонд не считает меня очень ценным приобретением.

– Вы хотите, чтобы я вам посодействовала? – спросила мадам Мерль, сложив свои прекрасные руки и чуть вздернув левый уголок рта.

– Если бы вы могли замолвить за меня словечко, я был бы вам невероятно обязан. Мне нет смысла напрасно тревожить мисс Озмонд, пока у меня нет веской причины надеяться на согласие ее отца.

– Вы очень рассудительны, и это говорит в вашу пользу. И что – в глубине души вы полагаете, что я считаю вас выгодным женихом?

– Вы всегда были столь добры ко мне, – сказал молодой человек. – Вот почему я пришел к вам.

– Я всегда очень любезна с людьми, у которых много хороших безделушек. Но не стоит говорить о том, что они могут получить за них.

Теперь изгиб левого уголка рта мадам Мерль превратился в нечто похожее на улыбку.