Портрет Лукреции

— Этим утром из Феррары приехал эмиссар, так вот его слуга рассказал конюху, а тот — служанке, которая в комнатах убирает, а она уже мне, что ее высочество, мать герцога, прямо сейчас готовится уехать со двора, тайком от всех. Его высочество герцог знать об этом не должен, но его люди, ясное дело, за ней следят, и один…

— Зачем ей это? Альфонсо сказал, что она дождется нашего приезда, а потом уже, в нужное время…

— Нет. Оказывается, она давно задумала уехать, еще когда его высочество в последний раз появился при дворе. Помните, когда он вдруг исчез посреди гор? Тогда его высочество с матерью ужасно поссорились, вот она и решилась. Шпион герцога сказал, что она велела приготовить вещи и лошадей на завтра, и…

— Бедный Альфонсо! Я должна… — Она привстает и тут же снова падает на стул. Что она должна? Он ведь ясно объяснил: его дела ее не касаются. — Надо…

— Я слышала, сам Папа приказал ее выслать, — благоговейно шепчет Эмилия, — но его высочество герцог всем хочет показать: мать уедет, когда он сам того пожелает.

— Да, знаю.

— Но теперь ее дочери тоже хотят уехать, ну и…

— Она собирается забрать сестер Альфонсо? — прерывает ее Лукреция. — Ему не понравится. Он никогда не позволит…

— Почему? Разве запрещено дочерям поехать с матерью, если…

— Не важно. — Лукреция качает головой. — Продолжай. Рассказывай, что еще знаешь.

Эмилия пожимает плечами.

— Я слышала, герцог с матерью повздорили из-за религии. Странное дело, конечно, а с другой стороны, старая герцогиня ведь француженка, вдруг…

— Она протестантка. Обещала оставить прежнюю веру, но похоже…

Эмилия истово крестится, защищаясь от ереси.

— В общем, герцог очень расстроился, когда эмиссар все ему открыл. Слуга эмиссара сидел в соседней комнате и сказал: герцог что-то бросил в стену и обещал посадить мать с сестрами в темницу да вдобавок высечь за неподчинение. Представляете? Родную мать…

— Не мог он такого сказать, — перебивает Лукреция. — Наверное, слуга ошибся. Вероятно, Альфонсо говорил о придворном или о… о лакее. Его мать — сама Рене Французская. Она поступает так, как считает нужным. Он бы никогда… о благородной женщине…

— Да, мадам, — склоняет голову Эмилия. — Вы правы.

Лукреция резко встает. Шпильки давят на голову, camiciotto тянет под мышками. День, начавшийся так хорошо, стал зловещим и мрачным.

— Все уверены, что герцог скоро поедет в Феррару, — болтает Эмилия, поправляя ворот платья Лукреции. — Не знаю…

— Спасибо, Эмилия. — Лукреция жестом отпускает ее. — Ты свободна.

Потом встает и выходит в коридор, оставив служанку наводить порядок в комнате.

Лоджия встречает ее ослепительным белым светом. Солнечные лучи безжалостно заливают двор до краев, а небо за арками бурлит от жара и пылает, как раскаленная печь, обжигает виллу свирепым дыханием.

Глаза Лукреции, привыкшие к прохладному полумраку комнат, никак не приспособятся. Она идет на ощупь, смежив веки и опираясь на колонны. Ей видятся выбеленные силуэты троих людей: двое стоят напротив третьего. Жара и свет лишают их цветов и контуров; они напоминают скелеты или голые деревья. Густой воздух доносит переливы их голосов. Низкий голос — ее мужа, голос повыше — незнакомый, и еще один, бесстрастный и гнусавый — должно быть, Леонелло.

Лукреция напрягается, навостряет уши. Подобно цветку, тянущемуся к свету, она готова впитать все, что витает в воздухе.

— …сумасбродство, и с каждым днем все хуже, — недоволен муж.

— Докажите всем, что не потерпите подобного! — отзывается Леонелло. — Накажите ее… нет, их всех, чтобы другим неповадно было.

А третий собеседник, эмиссар, добавляет:

— Допустим, ее высочество и дочерей…

От говорящих отделяется высокая стройная фигура и шагает к Лукреции. Чем ближе силуэт, тем четче он становится, приобретает отдельные черты. Искусно вышитая рубашка, копна черных волос.

— Лукреция, — приветствует Альфонсо супругу, как обычно, едва разжимая губы, и тянется к ее руке.

По нему и не скажешь, что пришли дурные вести из дома, что с матерью у него разлад, а при дворе — опасные волнения. На лице только благородная сдержанность. Неужто Эмилия сказала правду? Нет, наверняка ошиблась.

— Пойдемте? — Альфонсо слегка кивает недавним собеседникам, показывая: их присутствие утомительно. Он умеет сказать многое лишь одним маленьким жестом.

— Конечно.

Он берет ее под руку, и они вдвоем гуляют по лоджии. Лукреция чувствует на себе взгляды Леонелло и второго мужчины, но упорно смотрит на конец галереи и на мужа, пока он рассказывает об утренней охоте. Незачем оборачиваться на тех двоих: пусть думают, будто она их вообще не замечает, пусть Альфонсо думает, что она ни о чем не догадывается. Уж такую малость она может ради него сделать.

В конце лоджии Альфонсо удивляет Лукрецию: вдруг становится ей за спину и закрывает глаза руками. Она ничего не видит; почти все ее лицо спрятано под ладонями мужа. Он всем телом прислоняется к ее спине и так сдавливает ее плечи, что она не может шелохнуться.