Портрет миссис Шарбук

Вид у Шенца был совершенно разбитый. Он открыл мне дверь и отошел подальше от солнечных лучей. Я последовал за ним в экзотическую гостиную и занял свое обычное место, а он – свое. Воздух был насыщен ароматизированным драконьим дымом и запахом опия.

– Вчера я потерпел небольшое фиаско, – сообщил Шенц, – и потому у меня был приступ слабости. – Руки Шенца вцепились в подлокотники кресла, словно он боялся, что его унесет порывом воздуха.

– И что же случилось?

– Можешь себе представить – Хастеллы отказались принять мою работу. Сказали, мол, не будут ее покупать, потому что это халтура, на их детей ничуть не похоже. – Он покачал головой. – Не мечи бисер перед свиньями! В последние недели жизни я тратил свое время и талант на олухов.

– Я слышал, что у Хастелла недавно начались серьезные финансовые затруднения. Может быть, причина в этом.

– Пьямбо, спасибо тебе за доброту, но мне стало известно, что он только-только получил повышение.

Я пристыженно опустил глаза – меня поймали на лжи.

– Однако худа без добра не бывает, – продолжил Шенц. – Я собирал вещички, когда дети выскочили из своей засады и принялись меня обнимать и целовать. Мы с этими маленькими негодяями стали такими друзьями – водой не разольешь. Мне будет их не хватать. Перед тем как уйти, я отдал им остатки конфет.

Я не знал, как приступить к предмету, который собирался с ним обсудить. Время для такого разговора было самое неподходящее, но я понимал: Шенц мчится к своей гибели так быстро, что другой возможности поговорить с ним мне, возможно, и не представится.

– Я был в доме миссис Шарбук, – сказал я.

– Ну и как поживает моя любимая загадка?

– Ее нет.

– Главный вопрос звучит так: а была ли она вообще?

– Я хочу сказать, что дом пуст. Дверь оставлена незапертой. Я вошел внутрь и осмотрел все – не найдется ли объяснений тому, что произошло.

– И что же ты там нашел?

– На чердаке валяются ее портреты, кисти кое-кого из моих любимых художников. – И я увидел, как у Шенца отвисла челюсть.

Он целую минуту сидел молча, потом взял сигарету с маленького столика рядом с его креслом. Вытащил из кармана спички. Закурил и выдохнул идеально круглое колечко голубого дыма.

– Значит, тебе все известно.

– Прекрасная работа.

– Закончив и получив свой жалкий гонорар, я возненавидел написанный мною портрет. А поначалу я был уверен, что достиг невозможного.

– А кто сказал, что не достиг? Ведь мы здесь можем полагаться только на слово ненормальной женщины.

– Нет, Пьямбо, я знал, что у меня ничего не вышло, когда получил вознаграждение. Я это чувствовал, и моя уверенность все время росла, как пустота, медленно погашая всякое желание браться за кисть.

Я хотел было сказать ему, что этот заказ не имеет никакого отношения к живописи, но я уже и сам начал испытывать такое же чувство.

– Почему ты позволил мне ввязаться в это обреченное дело, почему не предупредил меня?

– Я сожалею, что не предупредил. Я так верил в твои способности. Я искренне считал, что ты можешь добиться успеха. Сам я, получив ее заказ, играл честно, не пытался найти никаких посторонних сведений. Только наши встречи и ее безумные истории. Я думал, что если сумею тебе помочь, заставлю нарушить правила игры, буду направлять как следует, то ты ее непременно обставишь.

– Шенц, боюсь, твое представление о моих способностях оказалось немного преувеличенным, хотя я и ценю этот вотум доверия.

– Нет. – Шенц покачал головой, и я уловил нотку досады в его голосе. – Дело ведь не только во мне. Саботт тоже верил в тебя, и, может быть, больше, чем я. В тот день, когда я встретил его в клубе незадолго до смерти, он рассказал мне о странном заказе, который совершенно сбил его с пути истинного. И потому, когда некий слепой джентльмен сделал мне это предложение, я знал, во что ввязываюсь. Саботт советовал мне держаться подальше от Сивиллы, но, когда мне представилась такая возможность, я не в силах был отказаться, хотя он и предупреждал, что это кончится моей гибелью. А знаешь, что еще он мне сказал? – спросил Шенц. Я промолчал. – Вот что: «Оставьте это для Пьямбо. Ему это по плечу». Тогда я не придал его словам никакого значения. Сказать по правде, я просто списал это на его безумие. Но, как я уже говорил, получив этот заказ, я решил, что настал поворотный момент, когда я смогу испытать себя, понять, чего стою. Я хотел доказать себе: я смогу добиться того, что, по мнению Саботта, было по силам только тебе. Признаю, это было ребячеством.

– Забудь об этом, Шенц. Выкинь эту историю из головы, и ты скоро опять станешь самим собой.

– Поверь мне, я пробовал забыть. Сколько опия выкурил – думал, она выйдет из меня вместе с дымом. А на деле опий уничтожил все, кроме этих воспоминаний.