Портрет моего мужа

Но и с ним можно договориться. Раньше люди умели. Знали, какое слово сказать, чтобы волны угомонились.

– Сауле совсем потеряла край, а Эгле живая… по сравнению со всеми нами. Но, Кирис, не забывайся. Она все еще моя жена.

Листов на полу становилось все больше.

Детская выходка.

– Это ненадолго.

– Не знаю. Я еще не решил. Возможно, развод – не такая хорошая идея, как мне представлялось прежде… в конце концов, мне тоже нужен кто-то живой.

Последняя папка упала на гору бумаг, добавив к ней свое содержимое.

– Приберись, – Мар вытер руки платком. – И не лезь к моей семье. Ясно?

Глава 30

Злая девчонка следила за мной.

Она стояла на верхней ступеньке, держась за лестницу обеими руками. Она смотрела пристально, не мигая, и губы ее растянулись в недоброй улыбке.

– Вот посмотришь, папочка вышвырнет тебя отсюда… – сказала она, поняв, что замечена.

– Буду весьма ему признательна.

Она сделала шаг.

Качнулись пышные юбки, мелькнула красная подвязка. Интересный выбор цвета, совсем не для юной девицы, которая мечтает стать механиком. Или не мечтает? В конце концов, что я о ней знаю? Только то, что слышала от прочих.

– Ты не боишься? – поинтересовалась Рута, вновь застыв.

– Нет.

– Тебя могут убить.

– Пусть попробуют.

– Они все понимают. Я знаю. Я видела.

– Что видела?

– Не скажу, – и та же издевательская улыбочка, в которой чудится предвкушение. – Вам надо… а я не скажу.

– И не говори, – я повернулась спиной.

Выпороть бы ее… если уже не поздно.

Чулочки у девочки тоже были взрослыми, пусть и невинного белого цвета, но украшенные россыпью мушек. Причем готова поклясться, что мушки она сама наклеила.

– Тебе не интересно?

– Нет.

– Врешь!

– Зачем?

– Чтобы я все рассказала.

– А ты расскажешь?

– Нет, конечно, – в голосе послышалось возмущение. – Я не такая дура!

– Вот видишь. Значит, и врать мне не за чем.

Застучали каблучки.

В окне я видела мутное отражение. Вот девчонка замерла, раздумывая, что делать дальше. Ей хотелось поиздеваться, доказать мне, что она все равно умнее, что, даже проиграв, победила, вот только я не спешила восхищаться ее умом.

И вообще обращать на нее внимание.

Это злило.

Пожалуй, особенно сильно потому, что в этом доме на нее слишком часто не обращали внимания.

– Ты…

– Я, – я коснулась влажноватого стекла. – Видишь ли, не имеет особого значения, что ты видела, и что нет. Допросить тебя с зельем все равно закон не позволяет. А принимать на правду сказанное… ты слишком много лгала, чтобы можно было верить.

Нехорошо обманывать детей? Возможно. Но не тогда, когда дети покрывают убийцу. А Рута что-то знала… что-то такое, возможно, совершенно неважное, а быть может, и наоборот.

– Я не лгу! Я действительно видела!

– Я вот тебя тоже вижу, – я указала на отражение, – но плохо, а потому, скажем, в сумерках, вряд ли верно интерпретирую увиденное.

– Юргис спит с Сауле. Не в одной постели. То есть, в постели тоже, но они предпочитают конюшню. Идиоты, думают, что никто не знает, – Рута оперлась на кресло. – Ей нравится, когда он сзади…

Чудесные откровения.

– Она тебе сказала?

– Зачем говорить. Я сама вижу. Думаешь, я дура?

– Я тебя слишком плохо знаю, чтобы делать какие-то выводы.

– Все почему-то думают, что, если я родилась девочкой, то у меня мозгов нет. У бабушки вот есть, у мамки тоже, а у меня, значит, нет. Или мало. Меньше, чем у Йонаса. Ты знаешь, что ему нравится свежевать животных? Котят там или щенят… или овец. Его всегда зовут, когда надо курицу зарезать или свинью. Он приходит весь в крови и будто пьяный.

Ее передернуло.

– А они делают вид, что ничего особенного не происходит.

– Он тебя пугает?

– Можно подумать, только меня, – Рута задрала юбки и поправила подвязку. – Сползает…

– У Сауле взяла?

– У мамаши… тоже дура, думает, Юргиса соблазнить. А он куда умнее, чем кажется. Сауле ему бабка простит, главное, чтоб она не психовала и перестала нажираться, а вот полезет к мамаше моей, тут-то и вылетит с острова. Они давно воюют. Мамаше он на самом деле не нравится, она до сих пор за папенькой сохнет, прямо бесится, когда он из служанок кого валяет. А Юргиса она просто хочет у бабки отбить. Что? Говорю же, все считают, что я дурочка… маленькая… ничего не вижу, ничего не понимаю.

Да уж… понимала она куда больше, чем следовало бы ребенку ее возраста.

– Она за ним бегает. То прижмется, то вдруг плохо ей станет. Чушь… ты вот не бегаешь.

– А надо?

– Тебе Кирис нравится? Не показывай. Иначе папашка тебя никогда не отпустит, – она села на подлокотник кресла и поболтала ногами. – Чисто из принципа.

– Спасибо.

– За что?

– За предупреждение.

– А… не за что… думаешь, меня отошлют?

– Куда?

– Куда-нибудь подальше… надоело. Здесь тоска смертная, только и знают, что пилить. Манеры то, манеры се… девице надо… замуж выйти.

– А ты не хочешь?

Рута задумалась, впрочем, ненадолго.

– Нет.

– Почему?

Она пожала плечиками и, содрав подвязку, намотала ее на руку.

– Чтобы муж мной командовал? Это только если за старика, чтобы быстро умер и от меня, наконец, все отстали. Ко вдовам никто не цепляется.