Портрет мужчины в красном

1 февраля 1927 года Катрин отмечает: «Вышла „Агнесса“. Мама на седьмом небе». Книжка опубликована под достаточно прозрачными инициалами «К.-К.» (ближайшая подруга Катрин звала ее Карин), которые, судя по всему, тогда остались неразгаданными. Пять месяцев спустя новоиспеченную писательницу приняла у себя великосветская поэтесса графиня Анна де Ноай (в постели, ненапудренная, растрепанная). Катрин задают вопрос, не ее ли это произведение – «Агнесса»; та отрицает свое авторство. Допрос длится с полчаса, но она стоит на своем. А дома признается дневнику: «Одно меня порадовало: в „Агнессе“ она узрела Papa – „отца“. И ведь она единственная его узнала; только у нее одной хватило ума… Увы!»

Не стоит переоценивать сметливость Анны де Ноай. «Отец» – модный врач, который живет и работает в роскошных апартаментах, тогда как его родные (жена, дочь, теща) живут ровно на пятьдесят шесть ступенек выше – как в жизни. Отец весьма преуспевает, его покои украшены гобеленами, книгами, разными диковинками. «Казалось, все лучи жизни приходят ко мне с его стороны, – пишет Агнесса, – и все же он недоступен, как солнце». Когда ей требуется его внимание, он почти всегда занят: разбирает почту или говорит по телефону. «Да, княгиня?» – так он отвечает на повседневные звонки.

Бескомпромиссная семнадцатилетняя Агнесса замечает, что взрослые постоянно лгут; но «Papa всегда лжет меньше своих собеседников». Отец подарил ей полное собрание сочинений Уильяма Джеймса[89] и дал почитать Дарвина. Сам он атеист, но не поддерживает дочь, когда ее начинают мучить религиозные сомнения: спокойствие в семье для него выше интеллектуальной истины. «Не досаждай бабушке, – говорит он. – Сходи с ней на причастие». Это воспринимается как очередное тихое предательство, и ближе к концу новеллы измученная Агнесса молится Пресвятой Деве у фонтана в Лурде. Она трижды повторяет свою просьбу: «Даруй мне любовь или позволь умереть».

Первый любовный опыт, то есть опыт любовных чувств, Катрин Поцци испытала с юной американкой Одри Дикон в 1903 году. Они, молодые, склонные к меланхолии, страдающие от недостатка внимания, провели вместе два ярких месяца в Энгадине. Для Катрин это было великое одиночество – отчасти экзистенциальное (она разделяла мнение Альфреда де Мюссе[90]: жизнь – «мрачная случайность между двумя бесконечными снами») и отчасти фамильное: к отсутствию отца она уже привыкла, а теперь, похоже, и мать «все время пропадает в гостях». Детство Одри было отмечено убийством: в 1892 году ее отец застрелил любовника матери, после чего девочку с тремя сестрами то и дело переправляли за океан и обратно, а потом определяли в европейские монастыри, пока их мать путешествовала с новым возлюбленным – князем. В семье также была наследственная нервно-психическая неустойчивость: в 1901 году отец Одри умер в американском психиатрическом стационаре, и ее сестра Глэдис, которая осуществила материнские чаяния, став женой герцога Мальборо, в конце жизни тоже была изолирована от общества.

За этими двумя месяцами неистовой любви-дружбы последовала неистовая любовь-разлука; в своих посланиях к Одри (написанных по-английски) Катрин обращается к ней «моя дорогая Лодочка» – как будто подруга от нее уплывала. Вообще говоря, Одри уплывала окончательно и бесповоротно: у девушки нашли сердечное заболевание, после чего ее отправили в Рим, где отдали на попечение англиканских сестер милосердия, трудившихся под началом некоего доктора Труазье (который волею судеб оказался, конечно же, добрым другом Поцци). Весной 1904 года Одри умерла в возрасте девятнадцати лет; у Катрин сохранилось ее фото в гробу с мягкой обивкой: она лежит с полуоткрытыми глазами, словно вглядываясь в утраченную жизнь.

Одри Дикон в гробу

Следующей привязанностью Катрин опять же стала молодая американка, куда более самоуверенная и бойкая: Джорджи Рауль-Дюваль. Эта любовь-дружба, опаснее прежней, почти переросла в плотские отношения. Джорджи уже побывала любовницей мужа Колетт и, «весьма вероятно», участницей тройственного союза. Она не делала тайны из своих намерений, и путем изучения почерка Катрин установила, что девушка готова уступить. Впервые Катрин отчетливо понимала, чего хочет. Загвоздка была в том, что это понимали, а то и видели другие, и родители ее встревожились. Они попросили дочь держаться подальше от Джорджи; Катрин прислушалась.