Портрет мужчины в красном

Свободно владевший английским языком, Поцци выступил на заседании нью-йоркского конгресса с докладом на тему «Французские преемники Макдауэлла». Он был не чужд патриотической гордости: ведь идея овариотомии возникла именно во Франции еще в 1755 году. Кроме того, важную роль сыграло изобретение двух французов, Эжена Кёберле и Жюля Пеана, создавших в 1865 году кровоостанавливающий зажим – «прочное и надежное приспособление» для сжатия кровеносных сосудов, ощутимо снизившее риск летального исхода. Но в общем и целом конгресс носил скорее праздничный и братский, нежели состязательный характер и вдобавок позволял отвлечься от «домашних менад» и ядовитых интриг Парижа.

Затем Поцци вторично отправился в клинику Мэйо, чтобы провести три дня в компании двух братьев и их девяностолетнего отца. По возвращении в Нью-Йорк он наконец-то познакомился с Алексом Каррелем – пять лет назад они разминулись в Монреале. Теперь Каррель работал в лаборатории на верхнем этаже Рокфеллеровского института на Восточной Шестидесятой улице. Тридцатишестилетний мужчина, невысокий, загорелый, лысеющий, он был «гладко выбрит по американской моде» (это наглядное трансатлантическое различие зафиксировано во втором издании альбома Феликса Потена «Современные знаменитости»: каждый из двадцати представителей французской медицины щеголял растительностью на лице). По воспоминаниям Поцци, Каррель напоминал «одного из тех приземистых итальянских священников, с которыми я сталкивался в Риме и Венеции».

Зато увиденное в лаборатории Карреля ничем не напоминало о католичестве: собака с перевязанной шеей – сонные артерии были удалены и заморожены для последующих пересадок; две собаки, каждая с пересаженной от третьего животного передней лапой; еще пара собак – с пересаженными друг от друга почками. Была там и собака, у которой изъяли левую почку, чтобы в течение часа выдержать этот орган в растворе Локка, вживить обратно, а потом окончательно удалить правую почку; и что поразительно: собака не только выжила после этих манипуляций, но впоследствии еще и принесла одиннадцать щенков. Каррель продемонстрировал Поцци свою методику венесекции, пережатия и сшивания сонной артерии; наложение швов выполнялось с помощью китайской шелковой нити и тончайших игл; нормальное кровообращение восстанавливалось сразу после снятия зажимов.

Никогда, ни в одной из поездок Поцци не видел (и даже не слышал) ничего подобного. Если импульс к совершенствованию его хирургических методов дала Франко-прусская война, то для Карреля стимулом профессионального роста было событие более позднее: убийство в Лионе президента Франции Сади Карно в июне 1894 года. Во время публичных торжеств Карно получил ножевое ранение от анархиста-итальянца и на следующий день скончался от потери крови. Смерть его была неизбежной: медицина не располагала средствами восстановления рассеченных кровеносных сосудов. Тогда-то Каррель и начал экспериментировать: при помощи тонких стержней из растворимого жженого сахара он фиксировал артерию и накладывал шов мельчайшими стежками вышивальщика. На собаках такое удавалось – должно было сработать и на человеке.

Притом что Каррель с головой ушел в науку, он совершенно не заботился о публикациях. Мгновенно оценив практическую значимость его исследований для всего человечества, Поцци предложил Каррелю свои услуги в оформлении результатов. Через две недели после возвращения в Париж он уже выступает в Медицинской академии с научным сообщением, озаглавленным «Новые эксперименты доктора Алексиса Карреля в области сшивания кровеносных сосудов, пересадки органов и аутотрансплантации конечностей». Сообщение это, принятое с вежливым равнодушием, было тем не менее опубликовано в «Ла пресс медикаль». В свои шестьдесят два года Поцци осознал, что его поколение уже сказало свое слово в науке и теперь будущее за теми, кто вдвое моложе. Бескорыстно, не раздумывая, он сделался проводником идей Карреля.