Портрет поздней империи. Андрей Битов

Все получилось следующим образом: на какой-то конференции в журнале «Октябрь» мы с ним совершенно случайно сели рядом. Зашла речь о нелегкой судьбе толстых журналов, о том, что немецкую Пушкинскую премию Гамбургского фонда Альфреда Тёпфера ликвидировали. Мне это показалось странным, и я предложил Битову: а давайте сами что-нибудь организуем. Он оживился, глаза заблестели, мы договорились о встрече.

Он сразу придумал название — «Новая Пушкинская премия». Определили статус — обходиться без жюри. Мы тогда еще даже не думали о зале в московском Музее Пушкина, не знали, где и как проводить вручение. Да и деньги не такие большие у нас были, полтора-два миллиона на все про все. Решили давать награду за совокупный вклад в российскую культуру маститым и известным литераторам, потом понемногу премия начала расширяться. Мне хотелось, чтобы мы поддерживали еще и молодежь, так и произошло — многие дебютировавшие тогда в номинации «За новаторство» сейчас успешно работают. Первым Пушкинскую премию получил Сергей Бочаров, замечательный литературовед, вторым был Юрий Кублановский, потом Дмитрий Новиков, Вячеслав Пьецух, Валерия Пустовая, Глеб Горбовский, Валерий Попов, Олег Сивун…

С самого начала сформировался Совет учредителей премии, в который кроме нас с Андреем Георгиевичем вошли директор московского Музея Пушкина Евгений Анатольевич Богатырев и директор Музея-заповедника «Михайловское» Георгий Николаевич Василевич, которые сделали много для успешной жизни премии. Она всегда вручалась 26 мая, в день рождения Пушкина по старому стилю, — это была идея А. Битова — в зале Музея Пушкина на Пречистенке. Г. Н. Василевич предоставил двухнедельный грант на проживание лауреатов премии в Михайловском.

Мы, кстати, с Андреем Георгиевичем когда-то ездили в Михайловское буквально на один день, и он рассказал историю про зайца, перебежавшего Пушкину дорогу, когда он собирался ехать в Петербург поддержать декабристов. Там ведь памятник зайцу установлен, среди всех этих аллей. После этого я купил каких-то бронзовых зайчиков и подарил Битову, он был страшно доволен и счастлив. Очень симпатичная была поездка. Возможно, тогда он и написал стихотворение:

Люблю одинокое дерево,
Что в поле на страже межи.
Тень в полдень отброшена к северу,
Зовет: путник, ляг и лежи.
Забыв за плечами дорогу,
Забросишь свой посох в кусты,
И медлят шаги понемногу,
Пока приближаешься ты.
Как к дому, как к другу, как к брату,
Поправишь свой пыльный мешок…
И ты не захочешь обратно:
Ты с деревом не одинок.
Сквозь ветви, колени и листья
Плывут облака, как года.
Одной одинокою мыслью
Взойдет над тобою звезда.
И космос, как малая малость,
Сожмется до краткого сна…
И сердце со страхом рассталось,
И бездна всего лишь без дна.

Обсуждение потенциальных кандидатур лауреатов всегда проводилось в кабинете Е. А. Богатырева, где принималось окончательное решение. Последнее слово всегда оставалось за Андреем Георгиевичем. Иногда он настаивал на своих кандидатурах — можно сказать, что у него было два голоса. Не сказал бы, что его легко было уговорить, но нужно было очень хорошо подготовиться к обсуждению и изложить свои аргументы. С организацией помогала Вера Жукова и Катя Варкан. Последняя же обеспечивала музыкальную программу: выискивала какие-то старинные музыкальные композиции, которые никогда не исполнялись, что в значительной мере украшало церемонию вручения премий.

Со временем число призеров расширялось. Кроме лауреатов Совет решил отмечать Специальным дипломом отдельные достижения, связанные с именем А. С. Пушкина, музейные достижения, а также необычные литературные проекты.

Впервые в 2009 году Специальный диплом в связи с 210-летием А. С. Пушкина «За достоинство и верность русской литературе» вручен Майе Рыжовой из Челябинска (книга «Лабиринты поисков. Родственники и свойственники А. С. Пушкина». Челябинск).

Далее. Геннадий Опарин (Тульская область) отмечен за установление памятника репейнику в Пирогово, в имении сестры Льва Толстого. Он посвящен не только литературному творчеству графа Толстого, но и памяти всех погибших в Кавказских войнах. Напомню: однажды, поднимаясь от свежескошенных полей к дому, писатель обратил внимание на куст репейника, перееханный колесом, но все же стоявший крепко, несмотря на сломанные стебли. Эта картинка привела к созданию повести «Хаджи-Мурат», которая при жизни графа так и не была опубликована.