Портрет прекрасной наездницы

– Костя, ты ужасный неуч и циник. Но почему же, скажи мне, люди замирают у Моны Лизы? Почему спорят о ее загадочной улыбке? – пылко воскликнул Мельников. – Почему мы не можем оторвать глаз от творений древних мастеров, застываем изумлённые у беломорских петроглифов? Почему стоим подолгу у икон? Почему потом, когда мы уходим из музея, мы ещё долго находимся под впечатлением увиденного, возвращаемся мысленно к нему. Быть может, что-то сошло с картин и вошло в нас? Основатель ислама Мухаммед запрещал рисовать лица людей и утверждал, что человек может сойти с картины и потребовать свою душу, но так как кроме Аллаха, этого никто сделать не сможет, такой человек будет творить зло и остановить его будет очень не просто. К словам Мухаммеда у нас никто серьёзно не относиться. А зря! Я думаю, что существует и обратная связь: не только мы получаем сильнейший эмоциональный заряд, но и изображение получает импульс и не всегда положительный. Как это аукнется, трудно представить. Вспомните, что произошло с «Данаей» в Эрмитаже. Человек с неким пунктиком плеснул на картину кислотой. На картину ли? Или на саму Данаю? Может он не желал, что бы её лицезрели бездушные массы и похотливые онанисты или она, что-то такое шепнула ему на ухо?

– Мистика! – упрямо повторил Костя. – По-моему, у тебя башню сорвало реально, дядя Володя. Давай, наконец, посмотрим на твою прекрасную даму и получим обещанный эмоциональный заряд. Мы люди с позитивным настроем и дама на картине, надеюсь, от нас не пострадает.

Мельников покачал головой.

– Ты упрямец. Перечитай «Портрет» Николая Васильевича Гоголя или «Портрет Дориана Грея». Могу ещё кое-что предложить почитать на эту тему. Гениев эти вопросы занимали, а наш Костя сразу всё отметает. Мистика, видите ли!

– Ладно, колись, дядя. Показывай свою Джоконду, – хмыкнул Костя.

– Хорошо, – вздохнул Мельников и взялся за край простыни.

– Гульчетай, открой личико, – хихикнул Костя, и в следующее мгновение в комнате стало необычайно тихо и откуда-то взявшийся луч света, осветил картину.

На ней была изображена юная девушка в костюме наездницы. Она стояла у дерева, на ветвях которого расселись птицы, со стеком в руке рядом с белой лошадью, у ног её мирно лежали оленёнок, рысь и змея. Девушка была удивительно хороша! Длинные русые волнистые волосы струились по её плечам, пухлые губы были чуть приоткрыты, широко поставленные прекрасные серые глаза, в которых незримо витала загадочная светящаяся улыбка, смотрели куда-то вдаль. Картина была написана в манере старых фламандских мастеров, но прекрасная наездница вышла удивительно современной.

На несколько минут в комнате повисло молчание. Нарушил его Костя. Он почти выкрикнул:

– Прикольно! Магнетирует! Ты - мастер, дядя! Но всё же, это портрет, как портрет – сколько таких портретов? Ты написал картину в стиле какого-то старья, но дама твоя вышла такой современной и такой сексуальной, пальчики оближешь! Ты её мог одеть и в джинсовый костюм, и в свадебное платье, в маленькое чёрноё платье а-ля Коко Шанель и даже в крестьянский балахон и это бы не испортило обедни. Чертовски хороша девица и с тайной какой-то. Но, дядя Володя, что-то я не слышал о Джокондах наездницах. Почему ты её не поместил в какой-нибудь средневековый интерьер?

– Соображаешь, племянник, – удовлетворённо хмыкнул Мельников. – Таких дам мать-природа воспроизводит на свет немного. Всего несколько особей в сто лет. Они вбирают в себя черты множества прекрасных женщин многих эпох и, берут от них всё самое лучшее. Вот и Таня моя такая. Я написал много эскизов, но остановился на наезднице, мне хотелось, чтобы её окружала живая природа, а она сама была бы её самым ярким воплощением.

– Ага, а рысь с оленёнком и змея у её ног перестают быть врагами перед такой красотой? - рассмеялся Костя, а Дмитрий, не отрывая глаз от картины, воскликнул:

– Таня? Это не собирательный образ?

– Танечка, - произнёс Мельников, будто наслаждается звуками этого имени. - Она мне позировала в этой комнате. Всё остальное: лошадь, дерево, пейзаж, одежду, животных, вот эту золотую брошь в виде ящерицы на её камзоле я после пририсовал…

– Красивая, – проговорил Дмитрий, почему то с обидой в голосе. – Вы поддерживаете с ней связь?

Мельников бросил быстрый взгляд на покрасневшего Дмитрия.

– Связь – это слова из обихода сотовых операторов и пошловатых потаскунов, – надавливая на слова, сказал он, но тут же смягчил тон:

– Мы поддерживаем дружеские отношения. Эта девушка, не из нынешнего ряда беспардонных девиц-хохотушек, которые изъясняются несколькими словами вроде Эллочки-людоедочки всегда готовых к неожиданным приключениям. Таня Каретникова серьёзная, честная, чистая девушка, немного ещё дитя, ребята и прекрасная пианистка. Не скрою, я испытывал к ней влюблённость и нежное обожание, но это были чувства мудрого старца, а не горячего мачо. Мне этого вполне хватало для вдохновенной работы.

– Так она питерская? – жадно всматриваясь в картину, – спросил Дмитрий.

– Зацепило Диму, – хохотнул Костя, бросая быстрый взгляд на товарища.