Портрет с одной неизвестной

Ура! Наконец-то дома. Родная уютная квартира, зеркало-консоль, книжный шкаф, старый, еще папин письменный стол с зеленой лампой, на стене фотографии Батамы, молодой, улыбающейся с Галлией Шугуровой, строгой и серьезной, в коллективе врачей. Как хорошо, что она сейчас в санатории. И вся эта история ее не коснулась! Ленькин взгляд скользит по удобному мягкому дивану с наброшенным пледом, по любимому телевизионному креслу с маленькой скамеечкой для ног.

Все вроде бы хорошо. Нет больше больничной палаты, лечащего врача, вонючей столовки и вредной, больно делающей уколы медсестры, все хорошо, но почему-то неспокойно…

– Вот чего так хотелось всю эту чудовищную неделю, – произнес Леонид вслух. – Кофе. Горячего, крепкого, пахучего эспрессо! Какое счастье, что я – дома.

Ленька пошел на кухню. Там было душно. Машинально заглянув в холодильник, он обозрел скудные запасы: банка анчоусов, мумифицированный кусок швейцарского сыра, прокисшие сливки и бутылка французского шампанского. Не густо. Он подошел к окну, открыл форточку. Давно надо было кондиционер купить! Вот, всегда так. То времени нет, то денег жалко.

Минуту-другую гудела кофемашина, наполняя миниатюрную, костяного фарфора чашечку густой ароматной жидкостью. Ленька взял чашку и уютно расположился в бабкином кресле. «Хорошо, что хоть ее нет. Ей все это совсем ни к чему», – подумал он. Взгляд его остановился на висящем над столом небольшом масляном пейзаже. Золотые купола Софии Киевской на фоне темного грозового неба Леньке очень нравились. И не только потому, что это был подарок Вита, который обычно его знаками внимания не баловал. Пейзаж действительно был симпатичный, с настроением; уж в чем-чем, а в живописи Вит разбирался, в отличие от Леньки он искусствовед как-никак. Леньку как раз всегда раздражали, хотя вида он не показывал, нудные и пространные рассуждения приятеля об искусстве. «Философская лаконичность живописи Кандинского, емкие обобщенные образы… трансцендентное понятие в имманентной среде». Вспомнив о Викторе, которого все без исключения почему-то называли просто Вит, Ленька поднялся и подошел к зеркалу. На загорелом лице синяк уже был почти не виден. Ленька поправил волосы и сразу, отдернув руку, поморщился от боли. Шов на затылке еще саднил. На выбритом участке появился короткий ежик. Хорошо хоть всю голову не обрили и волосы длинные, почти ничего не заметно.

В висках застучали молоточки. Тупая звенящая боль, поднимаясь от затылка, разлилась по всей голове. Как назло! Вот зараза! Больше суток не болела. Врачиха предупреждала, что боли сразу не пройдут. Звоном в ушах отозвался сигнал мобильного.

– Алло, зайка, привет. Ну ты как?

– Приветики-приветики, – Ленька с трудом нашел в сумке телефон. Надо же, легок на помине.

– Как твоя голова? Ты говорить можешь? Ты уже дома? – из трубки бодро звучало легкое фрикативное «г».

– Дома я, дома. Выписался.

– Вот какая ты у меня умница!

– Еще бы! Гиря уже до полу дошла в этом клоповнике лежать! Но голова, зараза, еще болит, не отпускает.

– Бедная зайка! Ну, потерпи, скоро пройдет! – голос в трубке смягчился. – Отдохни, полежи пару деньков. И не вздумай по саунам шариться. Знаю я вас, столичных штучек.

– Щаз! Прямо встала и пошла. Ты издеваешься, что ли?

– Ну все, зая, прости, пережили и забыли.

– Кстати, там в больничке такой медбрат… брюнетик, светлоглазый, румянец во всю щеку…

– Ну и что? Как? Все было?

– Да какой там! Я как Щорс с забинтованной башкой, в глазах двоится.

– Телефон-то хоть взяла? Или опять дуру стыдливую из себя строила?

– А вот не скажу.

– Ладно, зай, тут ко мне пришли. Ты давай не разлеживайся. Еще пару деньков, и дела надо делать, как договорено. Люди ждут. Ну, целую. Я завтра позвоню. Не раскисай.

– Целую, – протянул Ленька, нажал отбой и задумался.

Вот и все. Спокойная жизнь кончилась.

31. Допрос фигуранта Из цикла «Милицейские будни», август 20… г., холст/масло

Полуторачасовая беседа с похмельным художником далась майору тяжело. Очень тяжело. И собой он был не доволен. В первые минуты, посмотрев на явившегося, майор подумал: руки дрожат, трясется, синяк под глазом, газводы попросил… так я его, голубчика, голыми руками возьму. А если ему еще и пива предложить, все как по маслу пойдет. Ан нет! Не тут-то было! Еще неизвестно, кто кого-с! Тьфу, вот привязалось. От словесного поноса похмельного у майора задымилась голова. От всех его шуточек, поговорок, смешков, анекдотов, от этих «да-с», «так-с», «в каком вы, ваше благородие, чине-с».

Нет чтобы просто и четко ответить на поставленный вопрос: «Были ли вы 10 августа на даче у Елизаветы Сергеевой?» Так он в ответ буквально чуть не чечетку отбивал у него в кабинете.

«Как же-с, натурально, такой раут пропустить не мог-с».