Портрет тирана

Разные источники называют разные цифры — от трех до шести миллионов человек. А всего кампания насильственной коллективизации крестьян, уничтожения «кулаков» и организованного Сталиным голода стоила народу-хлебопашцу 22 миллиона жизней. Эту цифру вывели опытные статистики. Поблагодарим честных специалистов и отложим 22 миллиона на счет Вождя. Нам предстоит еще подвести общий итог.

В том, что эта цифра отражает истинное положение, нетрудно убедиться. В 1969 году вышла в свет капитальная монография А. Гозулова и М. Григоряна «Народонаселение СССР». Авторы приводят характерные данные по Украине. Оказывается, численность украинцев уменьшилась с 31,2 миллионов в 1926 году до 28,1 в 1939. Исчезло три миллиона. Но существует еще естественный прирост. Возьмем 2 % (для среднего прироста процент довольно низкий), то есть 600 тысяч в год или за 14 лет — около 9 миллионов. Прибавим начальную цифру 3 миллиона и получим 12. Куда делось двенадцать миллионов украинцев? А ведь голод — спутник насильственной коллективизации, — косил также население Северного Кавказа, Поволжья, Средней Азии…

Ныне, когда историки, экономисты, демографы объединяют силы в деле реабилитации Великого коллективизатора, появляются такие публикации, которые стоят за пределами науки. Так, журнал «Вопросы истории КПСС», касаясь вопроса ликвидации класса кулаков, сообщил недавно, что в 1930 году из деревень выселили 115,2 тысячи кулацких семей, а в 1931-м — 265,8. Всего за два года 381 тысячу[106].

Если считать, что средняя семья состояла из пяти членов, получится около двух миллионов человек. Всего лишь два миллиона. И только за два года. Остальные годы прошли мимо этой журнальной статистики. Не рассказывает она, сколько «кулаков», их детей и стариков погибло, сколько попало в тюрьмы, в лагеря. И какие муки пережили дети и внуки сосланных и арестованных, дети и внуки, лишенные всех гражданских прав.

* * *

…Деление людей на жертв войны и жертв мирного времени весьма условное деление. Сплошная насильственная коллективизация — захват земли вооруженными отрядами государственных головорезов, пленение миллионов зажиточных крестьян и изгнание их в гибельную ссылку, разграбление имущества, плановые убийства, — что это, как не гражданская война, развязанная Сталиным в 1929 году?

Об этой войне, о жертвах коллективизации, о жертвах голода при жизни Сталина говорить никто не осмеливался. Молчали газеты, молчали ораторы. Как же это Ленин не убоялся гласности в 1929 году?

О голоде в Поволжье писали все газеты России, о нем докладывали на заседании Лиги Наций. Комитеты помощи голодающим были организованы во многих губерниях и при ВЦИКе. Владимир Антонов-Овсеенко, возглавлявший губпомгол в Самаре, эпицентре голода, по просьбе Ленина опубликовал книги о борьбе с голодом. Одна из них называлась «Спешите на помощь умирающим от голода». И ежедневные сводки в газетах. И статьи во всех журналах. И рассказы, повести писателей. И выступления на IX Всероссийском съезде Советов о голоде.

После беседы с беспартийными крестьянами, делегатами съезда, Ленин пригласил к себе Антонова-Овсеенко.

— Хорошо выступал ваш самарский крестьянин Бурматнов. Но он говорил, товарищ Антонов, что у них в Ставропольском уезде людей едят…

— Это не совсем так, Владимир Ильич. Там, да и не только там, есть случаи трупоедства.

— Трупы едят? — переспросил Ленин. Он записал что-то в блокнот и сказал с болью и гневом:

— За это ответят интервенты[107].

* * *

Если хорошенько подумать, то не только интервенты виновны в том бедствии. Но это другой разговор. А кто ответит за гибель миллионов хлеборобов в годы коллективизации?

В феврале 1933 года Сталин собрал в Москве первый Всероссийский съезд колхозников-ударников. О чем только не говорил великий коллективизатор. Сначала — реверанс клоуна: я де не думал выступать, «но так как вы настаиваете, а сила в ваших руках, — я обязан подчиниться». Потом он рассказал собравшимся несколько сказок: о двадцати миллионах бедняков, ставших почти зажиточными, о счастливой социалистической жизни, которая ждет их завтра, и — притчу о пользе терпения. Оказывается, во время гражданской войны рабочим Москвы и Петрограда выдавали по восьмушке фунта хлеба и то наполовину со жмыхами. Целых два года терпели рабочие. Терпели и не унывали. Так что «ваши нынешние трудности, товарищи колхозники, кажутся детской игрушкой»[108].

Добрый волшебник рассказывал, послушные дети слушали, в лозунги поиграли, отличными успехами похвалились. О чем угодно говорил устроитель этого спектакля, даже о бабе одной вспомнил, как она на общем собрании подол задрала, — о чем угодно, только не о голодных мучения десятков миллионов братьев вот этих делегатов-ударников.

На этом опереточном представлении Сталин новый лозунг выстрелил — «Сделать колхозы большевистскими, а колхозников зажиточными». Ему еще и надругаться хотелось над своими жертвами.

Эту черту характера тоже возьмем на заметку.

А голод всю зиму неутомимо, свирепо косил кормильцев, сотнями тысяч косил. Об этом на съезде ударников — ни слова.