Портрет тирана

Сталин с подручными вернулся в Москву 4 декабря. Он вызвал к себе сотрудников НКВД, занятых на центральной картотеке, и потребовал представить карточки на всех активных в прошлом оппозиционеров.

Картотетчики были тогда рядовыми сотрудниками. Ко времени XX съезда они, уже в полковничьих погонах, поведали о том, как выполняли поручение генсека.

Сталин взял лист бумаги, разделил его пополам вертикальной чертой. Левую часть озаглавил «Ленинградский террористический центр», правую — «Московский террористический центр». Затем Хозяин отобрал несколько десятков карточек и быстро заполнил колонки фамилиями.

Зиновьева вместе с Каменевым он вначале записал слева, рядом, потом зачеркнул фамилию Зиновьева и перенес ее на правую половину листа.

Этот лист сохранился в личном архиве почившего вождя. Почерковедческая экспертиза, проведенная после XX съезда партии, подтвердила: документ написан рукой Сталина.

Но вернемся в год 1934. Он ужена исходе.

Итак, следствием по делу об убийстве Кирова руководит Ежов. В ежовскую бригаду включен следователь по особо важным делам Прокуратуры СССР Лев Шейнин, которого прихватил с собой из Москвы Вышинский. Любопытные вещи рассказал ныне покойный Шейнин.

На второй день после убийства Кирова в Ленинград прибыл бывший нарком внутренних дел Белоруссии Л.М. Заковский. Сталин поставил его на место «проштрафившегося» Медведя. Заковский ранее работал в Виннице, Одессе, Минске. Сталину особенно импонировал стиль его работы. К тридцать четвертому году он успешно освоил и применял «новейшие» методы — фабрикацию дел, изощренные пытки в сочетании с щедрыми посулами и жестокими наказаниями.

«Попади ко мне в руки сам Карл Маркс, и он признается, что шпионит в пользу Бисмарка», — хвастал Заковский.

Увы, то не была пустая самореклама.

За четыре года хозяйничанья в Ленинграде Заковский снимет не один кровавый урожай, а потом Сталин прикончит его как… «английского шпиона». Это произойдет уже при новом наркоме Берии.

Через несколько дней после убийства Кирова начались аресты в среде руководителей ленинградского комсомола. В списке «Ленинградского террористического центра» одним из первых значился И.И. Котолынов. В двадцатых годах секретарь Выборгского райкома и член ЦК ВЛКСМ Иван Котолынов выступал против засилия сталинцев в комсомоле, а в тридцать четвертом участвовал в обсуждении плана публикации книг по истории ленинского комсомола. В кабинетах следователей эти собрания трансформировались в тайные сборища террористов, с… участием Николаева.

Поскольку «контрреволюционная» деятельность Котолынова «и других» началась в двадцатые годы, при Зиновьеве, Сталину было не трудно придать следствию нужное направление и смысл. А заодно пристегнуть к делу Троцкого, который якобы осуществлял «общее руководство» заговорщиками через некоего иностранного консула. От этого мифического дипломата Николаев будто бы получал деньги. Так, по крайней мере, значилось в обвинительном заключении, опубликованном 27 декабря за подписями Вышинского и Шейнина.

Одним из первых арестовали бывшего секретаря ЦК Г.Е. Евдокимова. Затем — Бакаева — он возглавлял при Зиновьеве Ленинградское ГПУ. 15 декабря взяли самого Зиновьева, вслед за ним — Каменева.

Сталин умело подготовил партию к этим полицейским акциям, доведя весь народ, с помощью газет, радио и митингов до массового припадка истерии. По его указке в первые дни декабря, в точном соответствии с новым «законом», в Ленинграде, Москве, Киеве десятками тысяч расстреливали «белогвардейцев», «троцкистов» и прочих «террористов». Их имена выискивали в протоколах давних съездов и собраний, вытягивали из посеревших уст истязаемых на допросах. «Правда» призывала «охранять жизнь вождей как знамя на поле битвы»[125].

На поле битвы, как известно, стреляют. На этом фоне арест ленинских соратников, Зиновьева и Каменева, столько лет деливших со Сталиным власть в партии, прошел гладко.

И — стреляли, стреляли, стреляли.

…Котел закипел.

Сталин приказывает подбросить дров.

Уже 22 декабря народу было дозволено отведать из газеты «Правда» сталинской стряпни: револьвер Николаева направил в сердце партии «Ленинградский троцкистско-зиновьевский центр». Но Сталину очень важно было привязать к этому делу руководителей «Московского центра» Зиновьева и Каменева — на роли вдохновителей террора. Читатели «Правды» проглотили и это блюдо, вместе с известием об аресте бывших членов ПБ и их «пособников».

Вместе со слухами, которые, надо полагать, зародились не на деревенских посиделках. Вначале пустили слух, будто Николаева по дороге в тюрьму растерзала разъяренная толпа. И «очевидцы» нашлись. Потом — будто Николаев убил Кирова… из ревности. Кого они не поделили? В такие детали авторы слухов не вдавались.

Не из тех ли самых дверных щелей выползут вскоре слухи касательно Ягоды, будто он готовился к бегству за рубеж и был схвачен на аэродроме с чемоданом золота в руках?..

Так газетный вымысел переплетался с вымыслом устным, официальная легенда прекрасно уживалась со сплетней и все вместе, сообща, исправно служили тайным замыслам генсека.