Читаем Портрет тирана полностью

Трудно установить, когда на Руси зародился жандармский «фольклор», но то, что Сталин к расцвету этого жанра свою руку приложил, сомнению не подлежит.

Сталину очень хотелось устроить открытый судебный процесс. Но одно дело расписать коммунистов по двум «центрам», другое — выбить из них «чистосердечные признания». На это требуется время. А советский народ нетерпелив. Вот послушайте, что говорят рабочие на стихийных митингах.

«Дорогой Иосиф Виссарионович! Мы знаем, что в лице нашего Кирова ты потерял не только своего верного ученика и боевого соратника, ты потерял своего близкого и родного друга».

Это — из обращения двухсот тысяч рабочих Кировского района Сталину. Они обещают ему «зорче глядеть, повысить свою революционную бдительность, настороженность, еще крепче бороться за уничтожение под корень, до конца, последних остатков классовых врагов.

…Да здравствует мудрый вождь и учитель мирового пролетариата — наш Сталин!»[126].

Мудрый?…Топорно сработанное убийство, топорно проведенное следствие. В обвинительном заключении говорится, будто некий иностранный консул дал Николаеву пять тысяч рублей, из коих он четыре с половиной передал Котолынову. Нигде не работая с марта 1934 года, Николаев жил безбедно в трехкомнатной квартире, да еще снял дачу в Сестрорецке. И все это — на мизерную сумму в 500 рублей.

Составители Заключения уверяют публику в том, что план убийства Кирова Николаев разработал вместе с Котолыновым. Этим террористическим актом они рассчитывали поднять против партии и правительства весь советский народ…

Обвинительное заключение построено почти целиком на фантастических «признаниях» Николаева. Показания Котолынова и других «руководителей» террористического подполья отсутствуют…[127].

Никто не утруждал себя правдоподобием: сталинские подданные и не такое слопают. «Правда» назвала липовое обвинительное заключение «грозным обличительным документом». Разве этого недостаточно?!

И последовал шквал народного негодования. Вслед за рабочими вступила интеллигенция. Тысячи студентов и профессоров Ростовского педагогического института потребовали «немедленного расстрела всех членов контрреволюционной террористической организации»[128]. Михаил Кольцов выступил со статьей «Убийцы из Ленинградского центра». Автор задал риторический вопрос:

— И кто был вдохновителем убийцы?[129]

Действительно, кто?

В ноябре выходившая в Белграде эмигрантская газета «За Россию» призывала к террору против советских вождей. В статье «Чего они боятся?» прямо сказано: «Нужно убрать Кирова в Ленинграде»[130].

Вряд ли Сталин совершил убийство «своего близкого и родного друга» по наущению белоэмигрантов. Скорее всего он действовал самостоятельно. А уж потом, идя навстречу горячим пожеланиям трудящихся, генсек предельно сократил юридические формальности.

Уже 28 декабря Николаева доставили на заседание Военной коллегии Верховного суда СССР. Выездную сессию в Ленинграде возглавил неизменный председатель коллегии В. Ульрих. Высокого роста, Ульрих за столом выглядел приземистым, рано располневшим чиновником. Когда он поднимал от бумаг свое одутловатое лицо и через очки буравил маленькими глазками очередную жертву, одинокого смертника оторопь брала. Десять лет здесь объявляли редко.

…Зал заполнен агентами Органов. Над столом зловеще нависла бритая, заостренная кверху голова с лысиной, отдающей желтизной. На шее складки дряблого жира. И гаденький, вкрадчивый голос впридачу. Человеконенавистник в собственном соку.

Этот вурдулак пропустил через свой судебный конвейер десятки тысяч лучших умов России, сгубил на плахе цвет народа.

В компанию головорезов, рядом с Ягодой, Ежовым, Берией, Шкирятовым, Вышинским, Ульрих вписывался органично. Весьма существенный винтик в сталинской машине истребления. И один из самых долговечных.

Может быть, мы так никогда и не узнали бы о том, что происходило за закрытыми дверьми судилища, но в зал попал, по личной протекции Ульриха, один близкий ему человек. Он видел, как привели Николаева, в сопровождении следователя и неизменного Кацафы. Были и другие сотрудники НКВД. Охрана — сама собой. Это вовсе не походило на процесс по делу террористического центра: ни обвиняемых, ни свидетелей. Один исполнитель. Зал вмещал сто персон. И ни одного человека, сочувствующего жертве.

Николаев начал с отрицания причастности к центру. И вообще он никакого «центра» не знает, действовал в одиночку, убежденный в том, что помогает партии.

Тогда председательствующий предъявил ему собственные показания на предварительном следствии, и предупредил, что дача ложных показаний расценивается здесь как контрреволюционный саботаж.

Николаев пытался что-то возразить, но Ульрих методично, неотступно усиливал нажим, то взывая к его сознательности («Вы должны, вы просто обязаны помочь судебным органам!»), то угрожая тяжкой карой.

Николаев, истощенный тюрьмой, подавленный допросом, заметно сдал. Он был близок к капитуляции. Сотрудники НКВД придвинулись вплотную, их недобрые глаза, казалось, просверлят его насквозь…

А Ульрих продолжал давить:

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 мифов о 1941 годе
10 мифов о 1941 годе

Трагедия 1941 года стала главным козырем «либеральных» ревизионистов, профессиональных обличителей и осквернителей советского прошлого, которые ради достижения своих целей не брезгуют ничем — ни подтасовками, ни передергиванием фактов, ни прямой ложью: в их «сенсационных» сочинениях события сознательно искажаются, потери завышаются многократно, слухи и сплетни выдаются за истину в последней инстанции, антисоветские мифы плодятся, как навозные мухи в выгребной яме…Эта книга — лучшее противоядие от «либеральной» лжи. Ведущий отечественный историк, автор бестселлеров «Берия — лучший менеджер XX века» и «Зачем убили Сталина?», не только опровергает самые злобные и бесстыжие антисоветские мифы, не только выводит на чистую воду кликуш и клеветников, но и предлагает собственную убедительную версию причин и обстоятельств трагедии 1941 года.

Сергей Кремлёв

Публицистика / История / Образование и наука
1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука
1941. Пропущенный удар
1941. Пропущенный удар

Хотя о катастрофе 1941 года написаны целые библиотеки, тайна величайшей трагедии XX века не разгадана до сих пор. Почему Красная Армия так и не была приведена в боевую готовность, хотя все разведданные буквально кричали, что нападения следует ждать со дня надень? Почему руководство СССР игнорировало все предупреждения о надвигающейся войне? По чьей вине управление войсками было потеряно в первые же часы боевых действий, а Западный фронт разгромлен за считаные дни? Некоторые вопиющие факты просто не укладываются в голове. Так, вечером 21 июня, когда руководство Западного Особого военного округа находилось на концерте в Минске, к командующему подошел начальник разведотдела и доложил, что на границе очень неспокойно. «Этого не может быть, чепуха какая-то, разведка сообщает, что немецкие войска приведены в полную боевую готовность и даже начали обстрел отдельных участков нашей границы», — сказал своим соседям ген. Павлов и, приложив палец к губам, показал на сцену; никто и не подумал покинуть спектакль! Мало того, накануне войны поступил прямой запрет на рассредоточение авиации округа, а 21 июня — приказ на просушку топливных баков; войскам было запрещено открывать огонь даже по большим группам немецких самолетов, пересекающим границу; с пограничных застав изымалось (якобы «для осмотра») автоматическое оружие, а боекомплекты дотов, танков, самолетов приказано было сдать на склад! Что это — преступная некомпетентность, нераспорядительность, откровенный идиотизм? Или нечто большее?.. НОВАЯ КНИГА ведущего военного историка не только дает ответ на самые горькие вопросы, но и подробно, день за днем, восстанавливает ход первых сражений Великой Отечественной.

Руслан Сергеевич Иринархов

История / Образование и наука