Портрет в коричневых тонах (ЛП)

Порт Вальпараисо блистал декабрьским особым светом, когда пароход бросил в бухте свой якорь. Войдя в территориальные воды Перу и, соответственно, Чили, от эскадр обеих стран отделились несколько лодок, совершив удачный манёвр, и всё же, пока те не напали на Вальпараисо, военные действия были не совсем очевидны. Вид самого порта очень отличался от того, который Северо хорошо запомнил. Теперь город военизировался, в нём появились расквартированные войска, ожидающие дальнейшей перевозки. Чилийский флаг развевался на зданиях, и невозможно было не заметить волнения лодок и буксиров вокруг некоторых судов флота, а вот пассажирских плавсредств здесь, напротив, недоставало. Молодой человек заранее объявил своей матери дату приезда, и всё же не надеялся увидеть её в порту, потому что вот уже пару лет она с младшими сыновьями жила в Сантьяго, и путешествие сюда из столицы всегда выдавалось крайне утомительным. Стало быть, он и не думал обводить пристань тревожным взглядом в поисках кого-нибудь знакомого, как подобное проделывало большинство пассажиров. Не мешкая, мужчина взял чемодан и передал несколько монет матросу, чтобы тот взвалил на себя остальные его баулы. Чуть погодя он начал спускаться по трапу, дыша полной грудью морским воздухом города, в котором появился на свет. Ступив на землю, этот человек шатался, точно пьяный; ведь за проведённые в море недели к качке на волнах никак нельзя не привыкнуть – теперь же он как бы заново ходил по твёрдой земле, что поначалу не так-то легко удавалось. Свистнув, мужчина подозвал к себе грузчика, чтобы тот помог ему с вещами. Сам же намеревался найти экипаж, который бы отвёз его в дом бабушки Эмилии, где и планировал остановиться буквально на пару ночей, пока не сможет присоединиться к войскам. В этот момент молодой человек почувствовал, как кто-то коснулся его руки. И тогда, удивлённый, столкнулся лицом к лицу с последним человеком, которого желал бы снова увидеть в жизни – со своей двоюродной сестрой Нивеей. Ему всё-таки потребовалась пара секунд, чтобы узнать её и как-то успокоиться от полученного впечатления. Девушка, которую юноша покинул четыре года назад, теперь превратилась в незнакомую женщину и хотя по-прежнему маленького роста, но гораздо худее и обладавшей хорошо сформировавшимся телом. Единственное, что оставалось нетронутым, было умное и сосредоточённое выражение её лица. Девушка была одета в летнее платье из голубой тафты и соломенную шляпку с огромным, завязанным под подбородком, бантом из белого тюля, обрамлявшим овальное, с утончёнными чертами, лицо, на котором всё так же светились живые и шаловливые глаза. Она была одна. У Северо не вышло поздороваться с девушкой как следует, вместо чего просто уставился на ту с открытым ртом, пока к нему не вернулась ясность ума. И даже тогда, всё ещё в диком смущении, еле-еле удалось её спросить, получала ли та последнее письмо, в котором он объявил о браке с Линн Соммерс. Так как с тех пор мужчина ничего не писал своей двоюродной сестре, то полагал, что она не знает о смерти Линн и о рождении Авроры, и, следовательно, не может догадаться о том, что он стал вдовцом и отцом, так никогда и не побыв мужем.

- Об этом мы поговорим после, а теперь разреши мне поприветствовать тебя. Нас уже ждёт экипаж, - прервала его девушка.

Как только баулы поместили в карету, Нивея отдала приказ кучеру везти их неторопливым шагом вдоль кромки моря, чтобы выкроить какое-то время и поговорить друг с другом до того, как доберутся домой, где их уже ждали остальные члены семьи.

- Я вёл себя с тобой как бессовестный человек, Нивея. И единственное, что я могу сказать в своё оправдание, следующее: я никогда не хотел причинять тебе какие-либо страдания, - прошептал Северо, не осмеливаясь взглянуть на неё.

- Я признаю, что с тобой, Северо, я была в ярости, и мне даже пришлось прикусить язык, чтобы не проклинать тебя, но, по правде сказать, у меня уже не хватало злости. Полагаю, что ты страдал куда больше меня. По правде говоря, я очень сожалею о случившемся с твоей женой.

- Откуда ты знаешь о том, что произошло?

- Просто я получила телеграмму с данной новостью за подписью некоего Вильямса.

Северо дель Валье сразу охватил гнев – как этот мажордом только осмелился вмешаться подобным образом в его частную жизнь, однако, некоторое время спустя, видимо, подумав, молодой человек не смог сдержать рвущегося порыва благодарности. Ведь такая телеграмма избавляла его самого от болезненных объяснений.

- Я и не жду, что ты меня простишь, только бы ты меня забыла, Нивея. Ведь я повторяю, ты, ты более чем кто-либо другой заслуживаешь счастья…

- Да кто тебе сказал, что я желаю быть счастливой, Северо? Это, пожалуй, последнее прилагательное, которое я бы употребила для того, чтобы определить известного рода будущее. Мне хочется интересной жизни, жизни рискованной, разнообразной, страстной, да и чтобы в ней случилось ещё много чего, прежде чем я стану по-настоящему счастлива.