Портрет в коричневых тонах (ЛП)

Она подождала, пока уснёт весь дом. И когда уверилась, что в нём не стало ни одной живой души, за исключением солёного ветра с моря, в основном, разгуливающего среди деревьев в саду, то осторожно отправилась по длинным коридорам всё ещё чужого дворца и спустя некоторое время вошла в комнату Северо. Монахиня, нанятая для того чтобы блюсти сон больного, сама удобно раскинулась в кресле, где глубоко и мирно почивала. Северо же, тем временем, бдел, ожидая свою любимую. Она поднесла палец к губам, призывая молодого человека вести себя тихо, затем потушила газовые лампы и проникла к нему в постель. Нивея воспитывалась у монахинь и происходила из живущей по старинке семьи, где никогда не упоминалось о предназначениях тела и ещё менее обо всём, связанном с воспроизведением рода человеческого. Но, с другой стороны, девушке уже стукнуло двадцать лет, в груди билось пылкое сердце, и к тому же юная особа отличалась хорошей памятью. Она очень хорошо помнила все тайные игры со своим двоюродным братом, что происходили по тёмным углам, форму тела Северо, душевное волнение от никогда не насыщаемого удовольствия, от так называемого очарования греха. В это время их обоих сдерживали стыдливость и вина, и двое выходили из запрещённых углов, слегка дрожа, порядком истощённые и с пылающей жаром кожей. В те годы, проведённые врозь, у каждого было время вновь мысленно пережить всё - вплоть до мгновений, разделённых друг с другом, и взглянуть на детское любопытство как на глубокое чувство любви. Кроме того, она пользовалась в своих интересах библиотекой родного дяди Хосе Франсиско Вергара, человека свободомыслящего и современного, кто не мирился с какими-либо ограничениями своих умственных желаний и ещё менее того не выносил религиозной цензуры. Когда Нивея сортировала книги по науке, искусству или на военную тематику, то случайно обнаружила способ открыть некую потайную полку. Так она очутилась перед целым собранием презренных романов, занесённых церковью в чёрный список, а также эротических текстов. Среди них была и занимательная коллекция японских и китайских рисунков, изображающих вверх тормашками пары людей в зачастую физиологически невозможных позах, однако ж, способных вдохновить даже самого аскетичного человека с большей долей здравого смысла и обладающего таким богатым воображением, как и она сама. Тем не менее, самыми поучительными текстами оказались порнографические романы некой Анонимной Дамы, кое-как переведённые с английского на испанский язык. Их-то молодая девушка, пряча в портфель, и забирала один за другим, осторожно читала и снова тайком ставила на то же место – совершенно напрасная предусмотрительность, потому что дядя был всё больше занят военной кампанией, а в этом огромном дворце больше никто в библиотеку и не заходил. Ведомая подобными книгами, молодая девушка исследовала собственное тело, изучала элементарные понятия древнейшего искусства человечества и готовилась к тому дню, когда наконец-то сможет применить теорию. Она, конечно же, знала, что совершала ужасный грех – а удовольствие всегда и есть грех – и всё же избегала обсуждать данную тему со своим исповедником, ведь той казалось, что получаемое сейчас и в будущем удовольствие было вполне равнозначно риску оказаться в адском огне. Девушка молилась, чтобы смерть не захватила её врасплох, и до того, как испустить дух, ей бы удалось признаться в том времени наслаждения, что и предоставляло чтение известных книг. Она никогда и не предполагала, что подобное самообразование в один прекрасный день поможет вернуть к жизни человека, которого столь сильно любила и с кем занималась этим в трёх метрах от спящей монахини. Начиная с первой, проведённой совместно с Северо ночи, Нивея взяла себе за правило угощать монахиню чашкой горячего шоколада с несколькими сухими печеньицами, когда сама уже было собиралась проститься с мужем, а затем и удалиться в свою комнату. Тот шоколад содержал дозу валерьянки, способную усыпить даже верблюда. Северо дель Валье никогда себе и представить не мог, что его целомудренная двоюродная сестра оказалась способной на столько и таких необычных героических поступков. Рана в ноге, что вызывала у него колющую боль, лихорадку и слабость, ограничивала мужчину несколько пассивным поведением. Хотя именно то, в чём у него недоставало силы, и наводило молодую девушку на мудрые решения. У Северо не было ни малейшего понятия, что, оказывается, такие выходки вполне реально осуществить, хотя, и он в этом не сомневался, христиане подобным образом себя не ведут, однако всё это никак не мешало прибегать к ним в полной мере. Всё же было совсем не так; ведь он знал Нивею с самого детства и думал, что двоюродная сестра, должно быть, узнала об этом в турецком гареме. Однако его несколько тревожил способ, которым девушка научилась стольким разнообразным уловкам настоящей публичной женщины, хотя мужчине хватало соображений не спрашивать её об этом. Молодой человек покорно следовал за ней по своеобразной дороге чувств, докуда, конечно, позволяло его собственное тело, по ходу дела полностью истощая свою душу. Оба под простынями пытались повторить позы, описанные в порнографических романах, хранившихся в библиотеке уважаемого военного министра, и другие, которые тотчас придумывали сами, побуждаемые желанием и любовью, однако ж, ограниченные перебинтованной культёй и храпящей в кресле монахиней. Рассвет заставал их врасплох, трепещущих в невероятном переплетении рук, со слившимися и дышащими в унисон ртами, и как скоро в окне зачиналось великолепие наступавшего дня, так же быстро, словно тень, девушка ускользала обратно к себе в комнату. Прежние игры переросли теперь в некую похотливую гонку, оба ласкали друг друга с ненасытным аппетитом, целовались, лизались и проникали куда только это представлялось возможным, причём всё происходило в темноте и ничем не нарушаемой тишине. То и дело заглушали собственные вздохи и кусали подушки, подавляя радостное сладострастие, что снова и снова возносило обоих к славе за столь короткое время тех неповторимых ночей. Часы летели пулей: едва Нивея, точно дух, появлялась в комнате и проникала в самые недра постели Северо, как уже наступало утро. Никто из них двоих так и не сомкнул глаз, ведь просто не могли позволить себе потерять ни минуты тех счастливых встреч. На следующий день молодой человек, точно новорождённый, спал до полудня, она же, напротив, встала рано со смущённым видом некой сомнамбулы и тотчас взялась за выполнение повседневных дел. По вечерам Северо дель Валье отдыхал на террасе в своём кресле на колёсах, смотря на уходящее за море солнце, тогда как супруга сидела рядом и клевала носом, вышивая скатёрочки. На людях оба вели себя, точно брат с сестрой, никаких взаимных прикосновений и почти что даже взглядов, но несмотря на это окружающие всё не находили себе место из-за испытываемого мучительного беспокойства, вызываемого поведением известной парочки. Двое же проводили день, то и дело считая часы, ожидая в бредовой горячности наступления определённого времени, пока они вновь смогут позволить себе объятия в кровати. То, чем они занимались по ночам, приводило в ужас самого доктора, их семьи и общество в целом, не говоря уж и о нанятой ухаживать монахини. Родственники и друзья живо обсуждали самопожертвование Нивеи, этой молодой невинной девушки столь ревностной католички, обрёкшей себя лишь на платоническую любовь, и душевную крепость Северо, потерявшего ногу и, защищая родину, окончательно загубившего свою жизнь. Интриги кумушек пустили слух, что, мол, на поле битвы молодой человек потерял не только ногу, но ещё и мужские признаки. Вот бедняжки, - вздыхая, бормотали про себя люди, даже толком не подозревая о том, что же на самом деле происходило с легкомысленной по своему виду парочкой.