Портрет в коричневых тонах (ЛП)

Чилийские полки вошли в Лиму полноправными победителями в январе 1881 года и уже оттуда пытались навязать насильственный мир по дороге в Перу. Как только более-менее прекратился дикий беспорядок первых недель, высокомерные победители оставили после себя десятитысячную армию, чтобы та следила за оккупированным населением; остальные же предприняли путешествие на юг. Там они получили честно заслуженные лавры, не обращая внимания на заслуги множества побеждённых солдат, кому удалось убежать далеко в горные цепи и намеревавшимся уже оттуда вести дальнейшие бои.

Победа была столь разгромной, поэтому генералы и представить себе не могли, что перуанцы окажутся способными продолжать их обстреливать ещё три долгих года. Душой того упорного сопротивления был легендарный генерал К'aсерес, который чудом избежал смерти и с ужасной раной отправился в горы возрождать непоколебимое зерно отваги в разрозненной армии солдат-призраков и индейцев-призывников, с помощью которых и довёл до конца кровавую войну партизанских отрядов, прячущихся в засадах и ведущих нескончаемые перестрелки. Солдаты К'aсереса в рваных униформах, а зачастую разутые, недоедавшие и отчаявшиеся, дрались имеющимися у них ножами, копьями, дубинами, камнями и какими-то давно вышедшими из употребления ружьями, однако ж, по-прежнему рассчитывали на преимущество знакомой местности. Войска удачно выбрали поле битвы, на котором и столкнулись лицом к лицу с вымуштрованным и вооружённым врагом, хотя и не всегда с достаточным запасом провизии, потому что добраться до этих обрывистых гор было под силу лишь кондорам. Люди прятались в снежных вершинах, в пещерах и низинах, высоко во льдах, где воздух был слишком спёртым, а одиночество таким огромным, что в подобных условиях только он, этот горный народ, и мог выжить. У чилийских войск уши лопались в кровь, многие из них падали в обморок ввиду недостатка кислорода, а то и попросту замерзали в ледяных ущельях Анд. В то время как люди едва могли подняться, потому что их сердца не были приспособлены к таким усилиям, индейцы плоскогорья, раскачиваясь, точно пламя, продвигались вперёд. Отважные, шли с равным собственному весу грузом за спиной, без какой-либо иной еды за исключением, пожалуй, горького мяса орла и отравы зелёного цвета из листьев коки, которую те бесконечно перекатывали во рту. Это были три долгих года войны без передышки и пленных, хотя и с бессчетным количеством мёртвых. Перуанские вооружённые силы выиграли одно фронтальное сражение в лишённой какого-либо стратегического значения деревне, охраняемой семьюдесятью семью чилийскими солдатами, причём некоторые из них уже серьёзно болели тифом. У заступников было всего лишь сто пуль на человека, и всё же те отважно дрались целую ночь со множеством солдат и индейцами, но чуть только забрезжил унылый рассвет, там не осталось даже и трёх стрелков. Перуанские адмиралы умоляли их отступить, потому что непосредственное убийство людей представлялось командованию если не нелепым, то низким поступком. Те, однако, не выполнили просимого, и даже напротив, продолжали сражаться и умирали со штыком в руках, ещё и успевая выкрикнуть имя родины. Среди них было три женщины, которых орава туземцев тащила в самый центр залитой кровью площади, где несчастных насиловали и буквально рвали на куски. Этой ночью одна из них родила прямо в церкви, пока её муж сражался где-то далеко, и новорождённого также разорвали на куски. Уродовали трупы, вскрывая тем животы и опустошая нутро, и согласно поступавшим из Сантьяго сведениям, индейцы ели зажаренными на палке их внутренние органы. Подобное скотство не считалось каким-то исключительным; с другой стороны, его уравнивала дикость, что наблюдалась по обеим сторонам партизанской войны. Последняя капитуляция и подпись мирного договора имели место в октябре 1883 года после поражения, нанесённого войскам К'aсереса в заключительном сражении, бывшем скорее резнёй на ножах и штыках, оставившем по себе более тысячи распростёртых в поле умерших бойцов. Тогда Чили уступила Перу три свои провинции. Боливия же потеряла единственный, имевшийся у неё, выход к морю и была вынуждена подписать перемирие на неопределённый срок, продлившееся впоследствии лет двадцать и приведшее к заключению мирного договора.