Портреты и судьбы: Из ленинградской Пушкинианы

Чернильницу подарил Пушкину на Новый, 1832 год один из его самых близких друзей — Павел Воинович Нащокин. Известный всей Москве барин и хлебосол, он хорошо знал о глубоком интересе поэта к романтической истории своего прадеда Абрама Петровича Ганнибала. Отправляя подарок, Нащокин писал Пушкину в декабре 1831 года: «Посылаю тебе твоего предка с чернильницами, которые открываются и открывают, что он был человек a double vue[18]…» Поэт ответил ему в январе 1832 года: «Очень благодарю тебя за арапа». Подарок Нащокина нравился Пушкину. Позже чернильница хранилась у старшего сына поэта, где ее видел в 1911 году корреспондент «Московской вести», посетивший А. А. Пушкина и поместивший об этом заметку в газете. Затем она находилась у А. П. Араповой. После ее смерти в 1919 году реликвия была передана в Пушкинский дом, а затем во Всесоюзный музей А. С Пушкина.

Гусиные перья со стола Пушкина.

Гусиные перья со стола Пушкина. Их два. Оба пера короткие, обгрызенные сверху, со следами чернил, их едва можно было держать в пальцах. Такими перьями писал поэт с лицейских лет; глядя на эти перья, невольно вспоминаешь рассказы современников о том, что Пушкин, работая, часто вставал, ходил по комнате, грызя перо или размахивая им, как бы отбивая такт. Перья взял со стола Пушкина Наркиз Иванович Тарасенко-Отрешков — один из членов опеки, распоряжавшийся в квартире Пушкина после отъезда Натальи Николаевны с детьми из Петербурга.

Наркиз Отрешков, по словам П. А. Вяземского, попал в опеку, «как Отрепьев на русский престол», — он, несомненно, был связан с III Отделением императорской канцелярии и, хотя сумел создать себе репутацию ученого и литератора, не имел для этого никаких оснований. Пушкин познакомился с Н. И. Тарасенко-Отрешковым в 1832 году, когда искал сотрудника для издания политической и литературной газеты под названием «Дневник». Издание не состоялось, но пробный номер, набранный в типографии, сохранился до настоящего времени.

Тарасенко-Отрешков после смерти поэта расхитил часть его библиотеки и присвоил некоторые рукописи Пушкина. Впоследствии он все же подарил их Публичной библиотеке в Петербурге.

Оба пера поэта Н. И. Отрешков прикрепил крепкими нитками к листам плотной бумаги и опечатал сургучной печатью с оттиском дворянского герба. На листах он сделал надписи. О пере поэта с надписью: «Ето перо взято с письменного стола Александра Сергеевича Пушкина 25-го февраля 1837 г. Наркиз Атрешков» — долгие годы не было ничего известно. Лишь в 1925 году оно было передано Ленинградским управлением государственных академических театров в Академию наук, а затем по распоряжению президиума академии поступило в Пушкинский дом. Кому передал Отрешков это перо, у кого находилось оно на протяжении почти девяноста лет — неизвестно. Сейчас перо заняло свое прежнее место на письменном столе А. С. Пушкина в его последней квартире.

Другое перо с надписью: «Перо, взятое с письменного стола А. С. Пушкина 20 марта 1837 года» — Тарасенко-Отрешков передал литератору И. Т. Калашникову. На задней стороне листа (бумага имеет следы сгиба) рукою того же Отрешкова написано: «Его Высокоблагородию Ивану Тимофеевичу Калашникову». А. С. Пушкин был знаком с Калашниковым, отвечал на его письма. В 1830-х годах Калашников пользовался большой известностью как романист, он родился и долго жил в Сибири, в своих произведениях описывал ее жителей и ее природу. Его романы «Дочь купца Жолобова» и «Камчадалка» нравились Александру Сергеевичу.

Калашников благоговейно относился к Пушкину, считал его смерть величайшей утратой для русского народа. Вероятнее всего, Калашников сам попросил подарить ему на память перо поэта. Перо было представлено на пушкинской юбилейной выставке в Академии наук в 1899 году. В каталоге выставки оно значилось как «собственность Ник. Ив. Кирьякова в Феодосии» с пометой: «Продается». Было ли перо куплено кем-нибудь на выставке — неизвестно. Известно лишь, что после Кирьякова пером владел Николай Порфирьевич Немезидин — артист, много лет игравший в Иркутске. По завещанию Немезидина после его смерти перо в 1932 году поступило к члену Общества политкаторжан Павлу Владимировичу Васильеву, который в том же году пожертвовал реликвию в Музей каторги и ссылки Общества политкаторжан в Москве. В марте 1935 года перо было передано Государственному литературному музею, оттуда в 1938 году оно поступило в Музей А. С. Пушкина. В настоящее время перо экспонируется в Государственном музее А. С. Пушкина в Москве.

Лакированная шкатулка.