Портреты в черных тонах (Стеклянная тень – исход)

Парень попал в длинный черный коридор, где воняло соляркой. Он не видел, куда шел, волоча за собой мешок, который то и дело за что-то цеплялся. В какой-то момент Володя споткнулся. Нагнулся и ощупал пол руками. Тут и впрямь можно поверить в Бога. Еще шаг – и он провалился бы в шахту колодца. Час назад они троих невинных скинули в такую же шахту, теперь его черед настал. Внизу протекал ручей, он отчетливо слышал шум воды. Ход должен вывести его к реке, куда сливаются все отбросы. Проведя рукой по кругу люка, он нащупал лестницу. Взвалив на плечи мешок, который показался ему уже не таким тяжелым, Володя начал спускаться вниз, где стояло невыносимое зловонье. Но лучше дышать дерьмом, чем не дышать вообще.

* * *

Соснин проник в цех через окно крыши и сразу же попал на галерею. Доски под ногами хрустели, но его это не беспокоило. На галерее должен находиться лысый, поэтому шум беглых зеков не напугает. У ступенек, ведущих вниз, с которых Соснин видел только двух придурков, играющих в карты, лежала куртка лысого и его пистолет.

Соснин снял китель с погонами, надел куртку и бейсболку лысого. Его пистолет он сунул за пояс, а свой достал из кобуры. Волноваться особо не приходилось. Он знал, что у шпаны нет оружия. С оружием в вытянутой руке быстро спустился вниз.

– Сидеть! Руки за голову! Не рыпаться! Где третий?

Бандиты не верили, будто их сдали. Здесь же деньги. Они глянули на мешки. Володька исчез.

– Он там был. Поссать вышел, – ответил Седой.

Больше вопросов не было.

– Встать спиной к стене с поднятыми руками! – приказал Соснин.

Это, вероятно, и называется «застать врасплох».

– Ты что задумал, мужик? – недоумевали беглые зеки.

– Живо!

Они выполнили приказ, а Степан выпустил в каждого из них по три пули. В ногу, сердце, голову. Беспорядочно, как это бывает во время перестрелки. Покончив с мишенями, Соснин проверил мешки. Деньги на месте. Один из грабителей ушел, но майор знал их берлогу, не здесь, так там найдет.

Оставалось закончить спектакль. Степан достал пистолет лысого и пару раз стрельнул по перегородкам, за которыми он мог якобы прятаться. Растащил трупы по углам, стер с пистолета лысого отпечатки и сунул его в руку одному из убитых.

На этом все. Можно вызывать подкрепление. Соснин облегченно вздохнул и взялся за мобильный телефон.

* * *

Ему казалось, прошла целая вечность, пока в кромешной тьме не забрезжил слабый луч света. Как Володька и предполагал, туннель вывел его к реке. Солнце уже закатилось, оставив после себя кровавый след на небе. Промзона. Тут ни людей, ни жилья.

Берег илистый, пришлось грязь месить, уходя от лаза в восточном направлении. Сегодня ему везло, если так можно сказать. На берегу лежала перевернутая лодка, а под ней весла. Кто-то ее вытащил, проконопатил и оставил сушиться. По сравнению с автобусом – безобидный грабеж. Он сбросил мешок и увидел в нем дыру. Вот почему мешок показался ему легким. Половину кирпичей он растерял по пути. Денег не жалко, и эти не истратит, но он оставил за собой след. Лодка может стать спасением. На этом месте его следы оборвутся. Володька перевернул лодку, закинул в нее мешок, весла и затащил в воду. Река! Река! Он вспомнил. Вдоль реки есть деревенька Свиблово, а там живет его двоюродный брат Игорь. Живет один. Последний раз он его видел на похоронах бабушки еще перед отсидкой. Узнает ли он брата? И еще он видел его на суде. Хороший паренек. О нем никто ничего не знает. Лучшего убежища не найти. Только бы сил хватило, грести придется против течения.

Парень потер руки, поплевал на ладони и взялся за весла.

13.

Отец лежал под капельницей в паршивом состоянии, и профессор Флярковский не хотел его беспокоить, поэтому провел Машу в свой кабинет.

– Дело плохо, Генрих Адамыч?

– Он проживет меньше, чем я думал. Не хочет умирать на больничной койке, так что долго продержать в клетке я его не смогу. Ваш отец натура сильная. Он волей заставляет себя жить. Велел мне выдать вам яд. Сказал, будто вы обо всем договорились. Я не ханжа, Маша. Знаю, какие боли ему предстоит испытать, морфий не поможет.

– Это его решение, и оспаривать его мы не будем. Готовьте отраву, – командовала Маша. – Но эту процедуру мы доверим моему мужу. Он должен жить с убийством за спиной. Посмотрим, на что он способен.

– Это не убийство, – поправил ее профессор Флярковский. – Это завещание.

– Но Дмитрию о таких тонкостях знать не надо.

– Хотите поддеть его на крючок?

Маша подняла на профессора строгий взгляд:

– Вопросы могу задавать только я, Генрих Адамович. А теперь ведите меня к отцу. Если он хотел меня видеть, значит, это важно.