Порученец царя. Персиянка

Низкорослый и курносый хозяин заметил постояльцев изнутри поварской, наскоро выполнил их простой заказ, после чего оба молча принялись не то за поздний завтрак, не то за слишком ранний обед. Тишину в столовой нарушали только жужжание мух, стуки о посуду и стол режущих ножей, да звуки поедания еды, запиваемой квасом из липовых кружек. Хозяин устроился за стойкой, лениво обмахнул тряпкой вымытую посуду и почесал красное пятно заживающего ожога на левом запястье, всем видом показывая, что ему мало дела до того, кого приходится обслуживать. Но когда всхлипнула калитка в подворье, глянув за окно, он вздрогнул, затравлено вжал голову в округлые плечи.

От удара ноги входная дверь распахнулась, стукнулась ручкой о стену, и, споткнувшись о порог, в столовую шумно ввалился высокий чернявый казак. Горбоносый и сухощавый, он был в расстёгнутом и заляпанном пятнами сером бархатном кафтане с серебряной обшивкой, который прикрывал шёлковую рубашку и синие штаны, тоже со следами продолжительного загула. Пыльные сапоги и медная серьга в мочке левого уха, сабля в узорчатых ножнах дополняли наряд, сам по себе говорящий об его образе жизни. Два приятеля, которые его сопровождали, отличались от него на первый взгляд только ростом и цветом волос, носами, глазами и прочими второстепенными подробностями. Все трое были хмурыми, с многодневной щетиной. Они с наглой развязностью прошли мимо столов прямо к стойке, навалились на неё, и горбоносый при выразительной поддержке товарищей грубо потребовал:

– Опохмелиться, хозяин!

Тот позабыл о тряпке в руке. Как если бы надкусил кислое яблоко, перекосился лицом, повернулся к старшинам за столом, безмолвно надеясь на их защиту. Но те будто ничего предосудительного не замечали, откровенно не желали вмешиваться. Хозяин перевёл безмерно тоскливый взор на важного московского постояльца у окна, впрочем, не ожидая от него поддержки, и сделал попытку возразить горбоносому:

– Вы мне итак задолжали...

Горбоносого казака упоминание о долгах разозлило, он побагровел.

– Пошевеливайся! – рявкнул он и стукнул ладонью по стойке. – Говорили же тебе. Атаман от бабы своей очухается, в поход отправимся. Ты ж знаешь, мы с добычи щедры. – Он наклонился над стойкой, дохнул хозяину в лицо и нехорошо ухмыльнулся. – На нашей прежней щедрости нажился, небось? А?

– Да вы задолжали мне вдвое больше, – сорвавшись на визг, едва не плача, пожаловался хозяин.

– Ладно, не прибедняйся, – примирительно вмешался приятель горбоносого, чей русый запорожский чуб свисал на широкий и без единой морщины лоб. – В другой раз пожалеем. А сейчас тебе объяснили русским языком, скоро в поход отправимся. Вот наши старшины. – Он небрежно махнул на длинный стол. – Они тебе подтвердят.

Кошачьи Усы на это замечание встал с лавки, широко упёрся жилистыми мускулистыми руками в край столешницы.

– Боюсь, хлопцы, атаман вас ни в какой поход не поведёт.

– То есть, как?! – раздражённо дёрнулся и рыкнул горбоносый, с грозным видом, как бык на красную тряпку, повернулся к нему одной головой на крепкой шее.

– Да вот так. – Кошачьи Усы невозмутимо кивнул на Удачу. – Он вам подтвердит. Из самой Москвы грамоту привёз: царское прощение атаману за все прошлые дела. На государеву службу атамана прельщает царь. Ласковым словом и отеческой любовью.

Горбоносому было неудобно посмотреть, куда показал Кошачьи Усы. Он вынужден был провернуться на ногах, откинуться спиной к стойке, чтобы увидеть царского посланца.

– Ах ты... гнида! – задохнулся он от внезапного осознания всего значения услышанного. Оттолкнувшись от стойки, он привычно ловко выхватил саблю, широко шагнул и с размаху рубанул по пятну света возле локтя Удачи. Удар встряхнул стол, блюда и кружки. – Сначала баба его охмурила! Мы терпели. А теперь и царь туда же!? А ну, падло, раз так, плати за нас!

Ни слова не говоря, Удача достал из кармана дорожного кафтана золотой червонец, сбросил монету на пятно света. Она звонко стукнулась о саблю, упала с ребра впритык к клинку, прямо в солнечный отсвет от стали. Горбоносый не ожидал так легко получить дань с широкоплечего и явно знающего толк в оружии незнакомца, да к тому же золотой монетой. Он растерялся, уставился в желтый отблеск и соображал, что сделать дальше – потребовать ли ещё или согласиться на то, что получил. Бурный выплеск злобы иссяк, однако он не убирал сабли с тёмной столешницы.

Его круглолицый товарищ с запорожским чубом сухо облизнул тонкие губы, тоже шагнул к ним.

– Ты забыл обо мне, – объявил он с петушиным задором.

Продолжая медленно жевать, Удача вскользь глянул и на него, не выпуская из левой руки баранью ногу, правой спокойно достал из того же кармана вторую монету, на этот раз серебряный рубль и отбросил вслед первой. Она звякнула о червонец и клинок, опрокинулась возле них.

– Но нас трое! – многозначительно ухватив ладонью рукоять своей сабли, подошёл ближе к столу третий казак.